Ход его мыслей Даша просекала без труда: несомненно, решил, что некие силы уже открыли потаенную охоту за губернаторским скальпом, не дожидаясь предвыборной кампании. В этом свете легко объясняется его арест, обыск, наглое поведение ментов, ничуть несклонных стоять навытяжку перед управой… Ну и ладушки. Не стоит его разубеждать. Тем более что так и может оказаться. Она нисколько не удивилась бы, узнав, что обаятельный супермен Галахов уже получил «добро» от неких влиятельных кругов – лицензию на отстрел, где прописью значится: «губернатор – один»… Этим и объясняется его разгульная бесшабашность, словно заранее знает, что призрак бродит по управе, призрак благополучно сдохших демократических реформ, и этот призрак уже нисколечко не опасен новым прагматикам, играющим второй этап по своим правилам…
Вот только не стоит забывать, что губернатор еще способен побарахтаться: никому не хочется на свалку истории, тем более, что найдется строптивый народ, который слишком многое теряет с уходом губернатора, и потому будет драться до конца из примитивного инстинкта самосохранения… Самая пора задавать ему вопросы о Жене Беклемишевой – но с этим, пожалуй, повременим…
– Считайте, договорились, – сказала Даша. – На свободу хотите или безопаснее будет у нас пару деньков погостить?
– А этих скотов, надеюсь, уберете?
– Уберу, – сказала Даша. – И сигареты будут, и приличную еду обеспечим, а там и через подписку о невыезде обретете свободу.
– Только учтите – есть ситуации, когда помимо письменных показаний совершенно необходим и тот, кто их дал…
– Да понимаю я, – сказала Даша. – Никто вас не собирается в камере вешать, успокойтесь. Мне вы нужны живехонький – как источник, я подозреваю, бесценной информации.
– Уж это верно, – сказал он. – Сущий кладезь. Вы же не думаете, что я душу распахнул и иссяк до донышка?
– Господь с вами, кладезь… – усмехнулась она. – Поработаем еще…
Когда Камышана увели и вернулся Паша, она молча протянула ему густо исписанные листки, закурила и уставилась в стену, на обтрепанный по краям плакат, способный растолковать и самому тупому, каким макаром разбирается пистолет Макарова. В голове неотвязно сидело ощущение некой неправильности. С одной стороны, все, что произошло с того момента, как она позвонила в квартиру Камышана, ничуть не блистало новизной, укладывалось в рамки и стереотипы, было вполне объяснимо с точки зрения милицейского опыта, политических игр под ковром и самого нашего времени, безумного и шалого. С другой же… Где-то, словно на детской загадочной картинке, таилась неправильность, и Даша не понимала, в чем она заключается.