Кто-то говорил что-то, стоя у гроба, Данил не слушал – был занят раздумьями о своем.
Квартиру парни Каретникова обыскали самым тщательнейшим образом – перелистав каждую книгу, разобрав телевизор, магнитофон и компьютер, даже простучав молоточком Вадькиного бронзового Будду. Безусловно искали тайники в мебели, шарили повсюду миноискателем и еще каким-то более чутким прибором. И не нашли ничегошеньки. После чего позвонили и расписались в полной беспомощности. Данил велел им вывезти на склад мебель и аппаратуру, а Вадькины вещи сложить в комнатке на третьем этаже – на всякий случай. Двух ребят он все же оставил дежурить в квартире – исключительно ради зыбкого самоудовлетворения, велев посидеть, пока не снимут сигнализацию…
Вот и все. Железная пирамидка, пустая внутри, фотография на керамической плитке и несколько венков. Лара, покосившись в его сторону, положила цветок и первой направилась прочь. Данил догнал ее за воротами.
– Привет, – сказала она как ни в чем не бывало, как будто и не было никакой ссоры.
– Привет, – сказал Данил сдержанно.
– Сердишься?
– На глупцов обычно не сердятся.
– Возможно… – она медленно шла впереди него к машинам. – Только я не глупая, я предусмотрительная. Посидим в твоей? У тебя просторнее…
Данил распахнул перед ней дверцу, сел за руль.
– Ты, надеюсь, разговор не пишешь? – спросила она. – Хотя… какая разница? Если договоримся, потом сам сотрешь.
– А о чем будем договариваться?
– Тебе твоя работа не надоела?
– А ты можешь предложить что-нибудь получше? – хмыкнул он.
– Ты знаешь, могу. Только персонально тебе, а не вашей фирме. Я понимаю, ты мужик жесткий, и предавать контору не будешь… а вот бросить сможешь? Если у тебя будет столько, что хватит на три оставшиеся жизни?
– Вопрос, конечно, интересный… – сказал Данил.
– Я серьезно. Можешь ответить откровенно?
– Честно говоря, не знаю. Сомневаюсь.
– Из-за друга Кузьмича?
– Из-за чувства долга.
– Ты только не обижайся… – сказала Лара, без улыбки уставясь синими глазищами. – Но ты же – сторожевая собачка, и не более того. Конечно, тебе, я уверена, капает какой-то процент, но это наверняка крохи. Да и лежат они за рубежами отечества, так что в критический момент окажутся бесполезными, если вдруг подопрет…
Данил нагнулся к ней, приложил ладонь к ее щеке и повернул к себе лицом:
– А с чего это ты взяла, крошка, что у меня за рубежами…
– А это папа говорил, – она с самым невинным выражением смотрела ему в глаза. – Интересно, правда? Ну, лежат, не отпирайся. Крохи. Значит, хоть какая-то частичка твоего естества на зарубеж ориентирована… Детей у тебя, насколько я знаю, не было, с женой разбежался давно, родители умерли. Значит, для себя, родимого, стараешься, а?