Данил, светя фонариком, повел его в дом. Нажал кнопку. Картина представилась взору самая что ни на есть сюрреалистическая: Есаул со скованными за спиной руками, голый по пояс, с засохшей на подбородке кровью, сидел на стуле посреди комнаты, Кондрат стоял у окна с помпо-вушкой наперевес, Хоменко задумчиво поигрывал пистолетом, а дядя Миша, примостившись в уголке, торопливо заглатывал из горла финскую лимонную водочку «21» – должно быть, спешил заправиться перед поездкой в оборудованной решетками на окнах машине, ничуть не сомневаясь, что всех в эту поездку незамедлительно пригласят.
– Так, – сказал Клебанов, окинув взглядом всю эту компанию. – И Корявый здесь…
– Кому Корявый, а кому Михал Михалыч Корепанов, – сказал дядя Миша без особой воинственности, но с безусловным чувством собственного достоинства. – Между прочим, решительно завязавший с преступным прошлым и твердо вставший на путь исправления общественно-полезным трудом. А то вы, гражданин начальник, не знали, что Корявый здесь обитает, а то это не ваши тихари на мотоциклах с обеда выкаблучивали…
Данил внимательно следил, как отреагируют друг на друга Есаул и Клебанов. Пожалуй, во взгляде опера не было ничего, кроме азарта гончей, настигшей наконец зайчишку. А вот Есаул определенно вздохнул про себя с облегчением – хотя Клебанова он, можно с уверенностью сказать, прежде не видел.
– Картинка… – покачал головой Клебанов. – Гражданин Шимко Дмитрий Степанович?
– Он, – скупо сообщил Есаул.
– Не желаете выдвинуть какие-либо обвинения против присутствующих здесь граждан?
– Да не, начальник, – с нахальной развальцой оскалился Есаул. – Это у нас игра такая, сегодня мне морду бьют, завтра я в чавку налаживаю… Вроде КВН.
Клебанов полез в свою желтую папочку и вытащил листок бумаги:
– Ну, в таком случае… Гражданин Шимко, вы задержаны.
И показал бумагу. Есаул пробежал ее взглядом, кивнул:
– Напротив ГУМа не посрешь, супротив власти не попрешь… Пошли, начальник. Только пусть этот мордастенький поищет ключик да браслетки снимет…
– А протестовать против задержания вы не собираетесь? Хотя бы словесно? – спросил Клебанов.
Данил сам с удовольствием задал бы этот вопрос первым – любопытно было посмотреть, как Есаул станет выкручиваться. Но тот равнодушно пожал плечами:
– Я, начальник, верю нашей демократической власти. Загостился я тут, все равно в город на чем-то ехать да где-то ночевать. А у вас ночевать всего безопаснее – на двери замок, у двери сапог…
Хоменко снял наручники. Есаул натянул рубашку, легкую синюю куртку, потер запястья, пожал плечами: