Тот, бросив штурвал, попытался пройти к двери. Бестужев нажал на курок, и в остеклении рубки появилась круглая дырочка с тянувшимися от нее змеистыми трещинами, совсем рядом с головой матроса.
Тот сразу отступил, виновато косясь на капитана.
– Прикажите вашему человеку вернуться на место, – жестко распорядился Бестужев. – Я не намерен шутить. И средства выбирать не намерен. Право руля, капитан, держитесь береговой линии…
В рубке медленно расплывалось сизое марево – дымный порох оправдывал свое название…
Капитан что-то коротко приказал, и рулевой вернулся к высоченному штурвалу. Потом осанистый бритт повернулся к Бестужеву:
– Молодой человек, вы достаточно хорошо себе представляете, сколь трудную задачу на себя взвалили? Захватить корабль в одиночку – предприятие безнадежное. Рано или поздно будет тревога, вас попросту сомнут… Уберите оружие, и я… и мы вместе поищем компромисс, который вам позволит убраться целым и невредимым…
– Вы полагаете, меня интересует такой компромисс?
– Нет, на что вы надеетесь? – протянул капитан невозмутимо. – Вы тут один, к тому же вот-вот потеряете сознание, у вас течет кровь, давайте…
Он умолк, когда над серыми волнами раскатился протяжный грохот орудийного выстрела.
Борясь с подступающей дурнотой, Бестужев поднял голову. По широкой дуге слева, отрезая «Грейтону» дорогу в открытое море, несся миноносец под андреевским флагом, длинный и низкий, со скошенными назад трубами. На корме колюче сверкали вспышки странного фонаря, яркого, ежесекундно перекрывавшегося горизонтальными планками.
Штурвальный пробормотал что-то, бледнея на глазах, – и капитан, поджав губы, перекинул рукоятки своего загадочного приспособления так, что стрелка, пройдя по дуге, замерла напротив надписи «Stop», значение которой мог понять даже человек, не владеющий английским.
Миноносец замедлял ход. Он был уже так близко, что Бестужев расслышал острый, пронзительный свист боцманской дудки. У поручней, гремя прикладами, торопливо строилась абордажная команда, и большую шлюпку на корме уже повернули, принялись опускать над водой.
Он смотрел, не опуская револьвера, борясь с дурнотой. На носу, у поручней, стояла кучка людей, все в черных морских «непромокаблях», одинаковые, как пингвины, но среди черных морских фуражек Бестужев разглядел другие, с голубым жандармским кантом, и даже, кажется, узнал поручика Лемке.
Только тогда он позволил себе сделать шаг назад и опереться спиной на прохладную стену рубки.
– Я позволю себе начать с приятных новостей, – сказал полковник Герасимов, по своей всегдашней привычке неспешно прохаживаясь вокруг стола. – Не вставайте, Алексей Воинович, мы оба в партикулярном, к чему… Так вот, примите мои искренние поздравления. Рассмотрев наши отчеты, государь оставил самые благожелательные отзывы, в том числе и касающиеся вас лично, после чего повелел наградить вас Анною второй степени. Примите поздравления. Анна на шее хоть и не имеет звезды, но все же весьма неплоха для ваших лет и чина. Кстати, о чинах… Вопрос о внеочередном производстве мало того что внесен, – успешно решается. Мало того – получены депеши из Вены. За известные заслуги император Франц-Иосиф наградил вас рыцарским крестом ордена, носящего его имя. Не доводилось видеть? Красив, право… Я вас прошу, не вскакивайте и во фрунт не вытягивайтесь. – Он остановился перед Бестужевым и тонко улыбнулся. – Думаю, государь разрешит вам ношение сего ордена, тут не возникнет никаких проблем… однако по застарелому своему цинизму не могу не удержаться от подробностей. Рыцарским крестом ордена Франца-Иосифа награждены вы и ваш знакомец граф Тарловски, однако, по моей информации, несколько сановников и высоких полицейских чинов Австро-Венгерской империи получили не в пример более высокие знаки отличия как раз за то, что героическими усилиями предотвратили покушение на его величество. Что ж, ничего необычного в том нет. Ситуация настолько привычна и для любой европейской державы, и для нашего любезного Отечества, что вам не имеет смысла таить обиды…