– Полагать надо, – кивнул Веласкес. – «Белый орел» с похмелья хорошо валит… А впоследствии, я так прикидываю, существовал я в состоянии полного несовпадения с вашими сыскарями: когда они звонят, я сплю, как их нет, оживаю. Два дня назад решил, что пора немного и притормозить, пока из шкафа Гоген с Рубенсом не полезли, купил «Обозреватель» – а там статья с хорошими фотографиями. Узнал я девочку, и снова от тоски причастился. И ломал голову: неужели тот паразит и есть неуловимый Чикатило? Так и не решил я для себя, господа…
– Одежду он мне описал в точности, – сказал Косильщик. – И фотографию Шохиной узнал из нескольких.
– Ты что же, до сих пор рыскал по тому двору? – удивилась Даша.
– Рыскал, – скромно сознался Косильщик. – Сам не знаю отчего. И правильно сделал, как видишь…
– Значит, вы его видели? – спросила Даша. – Того человека?
– Я, конечно, косился в первую голову на девочку, но и его немного рассмотрел. Совсем немножечко – интересно ведь было, что за мужики успешно кружат головы юным девам…
– Описать можете?
– Не смогу, боюсь. Попробовать намалевать разве что…
– А одежда?
– Черный кожаный плащ, респектабельный, новенький. И черная шапка – похоже, из какого-то дорогого зверя.
– А вы уверены, что дама с собачкой уже вернулась в дом, когда они там стояли?
– Не знаю, куда она вернулась, только видел я ее дважды – когда шла в сквер и возвращалась из оного…
«Интересно, – подумала Даша. – Весьма. Показания Казминой рассыпаются, как карточный домик… если ему верить. А можно ли ему верить – вопрос поистине гамлетовский…»
– Значит, нарисовать сможете? – спросила Даша.
– Попытаться не грех. Может, в руках будет больше памяти, чем в хмельной голове, лишь бы не подвели рученьки… А вы, господа, меня на полчасика не отпустите ли перед столь ответственным сеансом?
– Нет уж, – сказала Даша. – Вдруг да не рассчитаете? Ладно уж, сейчас придумаем… Пару минут в коридоре посидите, а? – Она многозначительным взглядом велела Славке присмотреть за клиентом и, едва оба вышли, обернулась к оставшимся: – Это что же получается, соколы? Что банкирша наша брешет?
– Все к тому, – сказал Косильщик твердо.
– А какой ей смысл брехать? – пожал плечами Толя. – Что-то меня этот клоун не убеждает…
– Меня тоже, если откровенно, – задумчиво протянула Даша. – И не потому, что банкирша респектабельнее, а оттого, что при таком запое можно родить сорок бочек самых изощренных фантазий. И верить в них совершенно искренне… Орлы, вы мою заначку не выжрали? Отлично, достаньте-ка из сейфа…
Когда Веласкес вернулся, на столе его ждал граненый стакан миндальной настойки, а отправленный на рекогносцировку Федя доставил пяток разномастных карандашей и несколько листов сероватой бумаги, предназначенной для писания протоколов.