– А родители Шохиной, между прочим, манские. И сама она там родилась. Переехали в Шантарск всего пять лет назад…
– Пять лет назад она была сущим дитем. А эти двое – взрослыми парнями, один, по крайней мере. Да и второму было уже семнадцать, в таком возрасте с двенадцатилетними соплюшками как-то не общаются…
– Все равно, нужно проверить.
– Это-то меня и угнетает, – сказала Даша. – Мои ребята и так сбивают ноги, бегая по всем контактам обеих убитых, а тут еще и Манск отрабатывать без всяких гарантий…
– Мои проверят. Ну что, пашем в связке?
– Пашем, – ответила Даша со вздохом. Подумала и решительно поднялась. – У вас машина какая?
– Цивильная. Без всяких опознавательных.
– Подбросите в Серебрянку? К «Бульварному листку»?
– Поехали. – Судя по лицу, бывалый опер схватил все с лету. – То-то нарядилась, как недешевенькая эскортница… Решила – на внедрение?
– Ну да, – сказала Даша. – Лучше нет – осмотреться своими глазами…
…Минут через двадцать она уже входила в обшарпанную комнатушку. На обшитой деревянными панелями стене виднелась продолговатая линзочка телекамеры с прикрывавшей микрофон решеточкой – но черная железная дверь слева была настежь распахнута, и Даша, не раздумывая, стала подниматься на третий этаж. На ходу сняла пуховик, перекинула через руку.
Меж вторым и третьим этажами курили, сбившись в кучку, неплохо прикинутые мальчики. Королевой красоты Даша себя, разумеется, не считала, но без ложной скромности надеялась, что поглазеть есть на что, – черная юбочка шириной с ваучер, сетчатые колготки, алая блузка, в сочетании с распущенными рыжими волосами еще издали ударявшая по глазам. Бюстгальтером она себя с умыслом не обременила, и оттого наличествовавшие под блузкой выдающиеся достоинства явственно колыхались. Однако эти пухлощекие мальчики обратили на нее внимания не больше, чем на сидевшую тут же кошку. Вообще-то на блузке у нее был приколот здоровенный значок международного фестиваля геев и лесбиянок в Сан-Франциско, броской символикой мгновенно привлекавший взор заинтересованного народа (значок был самый настоящий, изъятый при обыске у промышлявшего травкой педрилы) – да ориентация у мальчиков, сразу видно, не та…
Справа от входа помещался за столом квадратненький охранник в турецкой кожанке. На столе у него стоял крохотный телевизор, по идее, подключенный к телекамере внизу – но бодигард шантарского разлива, сачок этакий, преспокойно смотрел по нему программу семнадцатого канала, здраво рассудив, должно быть, что нападать на вверенную его попечению контору никто в обозримом будущем не собирается. «Бульварный листок» и в самом деле был чем-то вроде «Неуловимого Джо» – шантарские пенсионеры, злившиеся за публикации объявлений проституток и педиков, обычно ограничивались словесным сотрясением воздуха, не собираясь искать замаскированную на окраине редакцию физического воздействия ради (что не мешало «Листку» частенько намекать, будто он, светоч демократии, попал под наблюдение жутких красно-коричневых монстров, намеренных вот-вот заложить мину под дверь, а то и две).