– Нет, а что?
– Тогда не стоит и изображать… Вы в самом деле в состоянии сейчас со мной разговаривать?
– Дорогая, да просто-таки горю желанием! – сообщил Артемьев. – Давайте сядем и вдумчиво побеседуем, если только вы мне тут пресловутую бабскую солидарность не разведете…
– А что, я должна? – спросила Даша спокойно. – Почему?
– Потому что я надрался, а эта сучка – трезвая… И я заранее получаюсь кругом не прав, а эта блядь…
– Ну-ну, – сказала Даша недобро. – Тихо. Без матов. А то и в самом деле вызову сейчас машину, посидите до отрезвления, и утречком поговорим по всей форме…
Он внял точно. Примолк. Чуть покачивался, сопя. Потом спросил тоном ниже:
– Пришли поговорить об усопшем ангелочке?
– Ах ты… – супруга ринулась было мимо Даши, но Даша поймала ее за локоть. Сказала:
– Вы, пожалуйста, тоже держитесь в рамках…
– А я вообще ухожу. – Она принялась снимать с вешалки шубу, но как-то замедленно, словно ждала, что ее опять остановят.
– Что же вы так? – спросила Даша обоих сразу.
– А вот так, – сказал Артемьев неожиданно трезво. – Мы тут, понимаете ли, решали извечный вопрос: «Чье воспитание?» Я уверяю, что Нинкино, а Нинка говорит, что она тут и ни при чем. Да твое это воспитание, стерва! У самой не оказалось то ли таланта, то ли удачного случая, чтобы пойти в профессиональные бляди, так она девку угробила своим, понимаете ли, видением мира…
Даша все еще держала супружницу за локоть, стоя меж распаленными дуэлянтами. Ничего толком не понимая, но по профессиональной привычке решив ковать железо, пока горячо, спросила, умышленно не закончив фразу:
– Вы хотите сказать, Артемьев?..
– Я хочу сказать, что девка стала эскортницей из-за маминого воспитания. И ни хрена я больше не хочу сказать… – Он вдруг повернулся и ушел в комнату. Парой секунд позже там явственно зазвенело горлышко о край стакана.
– Ну, все! – супруга сорвала-таки с вешалки шубу, набросила на голову пуховую шаль и прямо-таки рванула из квартиры.
Даша хотела кинуться вслед, но передумала в последний миг. Аккуратно притворила за Артемьевой дверь, прошла в комнату, выключила магнитофон и спросила:
– Вы серьезно? Насчет того, что ваша дочь была эскортницей?
– Правду, одну правду, и ни хрена, окромя правды… – ответил Артемьев, не глядя на нее.
Потом налил стакан до краев и выхлебал, как воду (Даша невольно отвернулась, судя по этикетке, это было сорокапятиградусное виски). Рухнул в кресло и, уставясь на Дашу мутнеющими глазами, пробормотал:
– Хотите – пейте, а хотите – катитесь к матери. Мертвым уже все равно, а Нинку я так и так уработаю…