Здоровенный омоновец с коротышкой-автоматом на плече посторонился без дискуссий – видел, как Даша вылезала из резко затормозившего «форда». И тут же ей самой пришлось посторониться – чтобы ее ненароком не протаранил на всем ходу генерал Трофимов, шагавший к машине в сопровождении свиты.
Генерал, однако, ее ухватил взглядом и, чуть приостановившись, бросил истинно генеральским, властным тоном:
– Искать, искать. Нужно будет батальон – дадим…
И сел в машину – выполнив бессмысленный в общем-то ритуал, уехал вновь взвалить на плечи, словно атлант, Шантарскую область.
«Интересно, зачем мне батальон?» – мельком подумала Даша.
Высмотрела неширокий промежуток в шеренге сомкнувшихся вокруг маленькой белой «хонды» милицейских спин и втиснулась туда, словно идущий на прорыв регбист. Кто-то машинально матернулся, кто-то покосился – она не обратила внимания. Встала рядом с Воловиковым, на сей раз оказавшимся в штатском. Сзади громко докладывали, что собака след не берет – очень уж натоптано… Сзади трещали рации и кто-то громко распоряжался:
– Семеренко, Юров – шестой этаж. Коля, бери Косова – и на седьмой. На втором-третьем уже городские, учтите. Так, кто на восьмой?
«Районщики, – машинально отметила Даша. – Начали в темпе обход. Интересно, сколько здесь квартир? Даже если по четыре – нехило получается…»
И, поймав себя на том, что подсознательно оттягивает встречу, решительно повернулась к маленькой двухдверной машинке, пронизанной с трех сторон лучами мощных фонарей, словно схваченный прожекторами бомбардировщик.
В глаза прежде всего бросился красный шарф, даже не повязанный, а просто намотанный вокруг поднятого воротника светло-серой, почти белой шубки («снова шубка» – произнес в мозгу холодным тоном исправного бухгалтера кто-то чужой, незнакомый)…
Девушка сидела с открытыми глазами, слегка завалившись влево из-за руля, светлые волосы (похоже, крашеные), длинные, ухоженные, роскошные, перевесились налево мягкой волной – и на левую же щеку, на левое плечо стекла полоса уже подсохшей крови из порезов на лбу, напоминавших перевернутое распятие. Кровь залепила левый глаз, но большая часть лица осталась чистой – смазливое, чуть кукольное личико, отчего-то вдруг показавшееся знакомым. Белая шапка лежала на сиденье рядом с убитой – словно бы аккуратно положенная, вовсе не падавшая с головы. Из-под нее выглядывала белая, в тон, сумочка.
Кто-то разогнулся, выпрямляясь после тщательного осмотра дверцы:
– На ручке отпечатков пальцев нет.
– Вытащите ее, – сказал Воловиков.
Трое, мешая друг другу, завозились у дверцы – японская тачка, в общем, неплохая, отнюдь не была приспособлена к тому, чтобы извлекать из нее труп, и дело шло мешкотно. Наконец вытащили, опустили прямо во влажный снег под ногами. Вновь вспыхнул блиц.