Скверно только, что их осталосьшестеро. В путь двинулись семеро, но седьмого шесть дней назад досталкайман, чертов здешний житель, кое в чем, приходится признать, превосходивший лучших в мире боевых пловцов – потому что был вовсе уж идеальной машиной для убийства, поставленной на конвейер задолго до появления на планете человека, еще во времена динозавров. Все произошло слишком быстро, чтобы они – даже они – успели что-нибудь сделать. Кайман сидел в засаде. Молниеносный бросок, фонтан брызг, сплюснутый чешуйчатый хвост, на миг взметнувшийся над взбаламученной тинистой водой – и бесполезно преследовать, и непонятно даже, в какой стороне исчез с добычей безмозглый хищник, и нет времени дать волю эмоциям и чувствам... Скверно и грустно. Обиднее даже, чем потерять своего в бою. И ничего тут не поделаешь, хоть ты лоб себе разбей...
Коротко, со злостью, выдохнув, Мазур вновь поднес к глазам бинокль и продолжил наблюдать за успевшим осточертеть зрелищем. Американская военно-воздушная база, за эти четверо суток визуально изученная лучше собственной квартиры, а до того знакомая по спутниковым фотографиям, вольготно и безмятежно располагалась в низине – бетонированные взлетно-посадочные полосы, серебристые емкости с горючим, радарные установки, строения из рифленого железа с плоскими крышами – жилые домики и склады, столовая и штаб, лазарет и чистенькие сортиры. Все это обширное хозяйство аккуратно обнесено столбами с колючей проволокой – как обыкновенными «нитками», так и косматыми мотками «спирали Бруно». Американский размах, конечно. Одной колючки угрохано с десяток миль, да и бетонные столбы они определенно привезли с далекой северной родины, очень уж у столбов аккуратный вид...
Умеют янкесы обустраиваться под любыми широтами. И порядок поддерживать умеют, этого у них не отнимешь. Мазур самокритично отметил, что отечественный военный аэродром где-нибудь в аналогичной глубинке выглядел бы со стороны отнюдь не так благолепно. Вон там непременно громоздились бы Эверестом ржавые бочки, вон там валялись бы грудами и россыпью ржавые железяки непонятного происхождения, а в тех вон подходящих кустиках отсыпался бы подальше от начальства запойный прапорщик. И уж обязательно – парочка заброшенных грузовиков без колес, хлам и мусор вокруг вонючих контейнеров, лужи солярки. А здесь – ничего похожего. Ровные дорожки, чистенькие, наглухо закрытые мусорные ящики, крылечки-занавесочки, лавочки. Даже несколько цветочных клумб обустроили эти декаденты...
И лениво обвисший звездно-полосатый штандарт на высоченном дюралевом шесте, тоже чистеньком, словно вымытом с мылом. И шестиствольные пулеметы на вышках – электрические монстры, выплевывавшие по несколько тысяч пуль в минуту (а ничего расположены, грамотно). И несколько легких бронемашин для подвижной обороны периметра при необходимости. И, разумеется, самолеты, самолеты... Аэропланы, ради которых все и затевалось. Точнее, затевалось-то все ради одного-единственного, даже не вооруженного.