– Никак нет, не забыл,– без выражения сказал Лаврик.
– А я? – спросил Лымарь.
– Вам, доктор, лучше побыть на борту, как единственному посвященному эскулапу. Милейший доктор Викентьев, конечно, никому постороннему не побежит рассказывать, если к нему приволокут нестандартного пациента, хотя бы оттого не побежит, что мы – в открытом море. Но все равно седенький штатский интеллигент может отреагировать совершенно неадекватно, когда к нему на стол плюхнут субъекта в гидрокостюме и с ножом в спине... Далее. С завтрашнего утра все будут работать вооруженными. Триколенко, можете вскрыть оружейную... Полный боекомплект. Еще раз прошу прокрутить в памяти все, что я говорил о покойном старшем лейтенанте Волкове. Кончились сопли, началась война. Вы обязаны бить первыми. Воодушевления ради могу уточнить: я в ближайшее же время свяжусь с нашими кораблями в Индийском океане. Пора подтянуть к месту действия парочку эсминцев, командование такую возможность предусмотрело. Думаю, это вас чуточку подбодрит... но задачу не облегчит. Даже если наверху соберется весь Балтийский флот, на глубине это вам ничуточки не поможет... Вопросы есть? Нет? Прекрасно. Да, старший лейтенант Мазур... Можете получить у доктора сто граммов медицинского спирта, но употребить извольте в разбавленном виде, а вот догоняться не смейте. Шарахнуть стакан – и спать. Триколенко, Мазур на сутки получает увольнительную, подчеркиваю, в виде поощрения за умелые действия и за... бобра. Все свободны.
* * *
...Ничего не было, кроме громадной, сосущей тоски. Полный стакан алкоголя, получившийся из спирта, помог, но не особенно. Он стоял у перил и пустыми глазами смотрел, как на горизонте буйствуют дикой прелестью краски заката. Подсвеченные последними лучами облака сияли розовым, золотым, багряным, золотая рябь подрагивала на морской глади, по зеленоватому небу протянулись яркие сполохи, но от этого на душе стало еще безнадежнее. На фоне этой безумной, многоцветной красы смерть друга смотрелась особенно жутко, и в голове назойливо звучала старая, еще камраньских времен, сочиненная до них песенка:
Теребит карту пальчиком
военный атташе.
Его «тюленьи мальчики» —
не из папье-маше.
Он им дает командочку:
мол, в пасмурную рань
лихой подводной бандочкой
наведаться в Камрань.
Мол, спят там по утрянке...
Мол, выйдет вам почет...
Вот только энтот янки
Нас не берет в расчет!
Мы ж тоже не бумажные!
Пусть платят им втройне,
смогем любую вражину
прижать на глубине.
Мы все на драку годные,
и вновь завертит нас
кадриль моя подводная,
глубинный перепляс...