Сидя на разворошенной постели, он смотрел, как ее силком заставляют одеться, как уводят, крепко держа за запястья. Оставшись в одиночестве, Лаврик, покачивая сумкой, подошел к койке и присел рядом. Снял пенсне, потер большим и указательным пальцами припухшие глаза. Виновато улыбнулся:
– Сутки не спал...
Мазур смотрел на него и молчал, все так же боясь впустить в сознание правду.
– Ну что ты таращишься? – тихо, устало спросил Самарин.– Я тебя умоляю, не надо про тридцать седьмой год и прочие ужасы. Семьдесят шестой – он и есть семьдесят шестой. Так-то. Так-так-так, так-так-так, так-то... Знаешь такие стихи?
– Нет,– мертвым голосом произнес Мазур.
– Рыжий конь скакал вдоль тракта, с перебором на три такта – так-так-так, так-так-так, так-то...
Мазур молчал. Он прекрасно знал это состояние – когда все позади и неутолимо тянет выговориться, плести что угодно, только бы не молчать, выплеснуть, разрядить пережитое напряжение, дикое и долгое,– иначе крышей поедешь...
– Но этого же не может быть,– сказал он, прекрасно сознавая, что не спит.– Не может.
– Может,– сказал Лаврик столь же тускло и тихо.– Пора бы уж понять, что шпионов придумывает не студия Довженко и Юлиан Семенов. И шпионы – это вовсе не склизкие субъекты с поднятыми воротниками, бегающими глазками и торчащей из кармана бомбой. Шпионы – они обыкновенные. Как все. Даже больше – общительные такие, веселые, затейники и душа компании, очаровательные бабы, к которым душа сама тянется... Иначе нельзя, иначе не поработает шпион толково и с пользой для хозяев... На, полюбуйся,– он подсунул к самому лицу Мазура распахнутую сумку.– Это добро у тебя три дня валялось под ванной, в дальнем уголке. Это вот не только транзистор, он и еще кое-какие функции выполняет: прием сообщений, кодировка своих, запись на пленку компакт-сигнала. А это и не авторучки вовсе. Если взять вот так и сжать пальцы – пойдет сигнал. Тот самый «пакет». Не забыл, чему на курсах учили? Если есть желание, потом посмотришь на все это в разобранном виде.
Убеждали даже не эти компактные приспособления, и впрямь напомнившие Мазуру кое-какие спецкурсы, а этот тихий, ровный, усталый голос.
– Но как...– только и смог он произнести.
– «Как» – это уже дело десятое,– сказал Лаврик.– Девочке, я так полагаю, хотелось жить красиво. Иногда так хочется жить красиво, что о средствах не думают абсолютно. Откровенно тебе скажу, я пока еще не знаю в точности, на чем ее приловили и как так вышло, что согласилась. Не моя епархия. Но вот в том, что работала она старательно, могу тебя заверить честным словом офицера. Однакож переиграли... Прихватили за ушко. Вообще-то, задумка была неплохая: сначала она, играя жертву раздирающих душу сомнений, все же рассказывает сквозь зубы, что это именно из твоего иллюминатора свисал проводок, когда мы перехватили передачу... Что ты таращишься? Именно так и рассказала, выполняя свой гражданский долг и долг офицера...