– Да я не о том, – сказал он, подумав. – Ты ведь говорила, что можешь устроить насчет моей… благоверной? Что, если и на тебя, заплатив энную сумму, твой муженек выйдет?
– Резонно, – сказала Ирина. – Но у меня, видишь ли, особый случай. Одними деньгами все не исчерпывается. Хозяина сего заведения я в свое время вытащила из ба-алыпой неприятности – и более того, компромат на него до сих пор может быть пущен в дело с великолепным эффектом. Так что я здесь в полнейшей безопасности. Детали тебя вряд ли интересуют, а?
– Опасная ты женщина…
– Слабая я женщина, – усмехнулась Ирина. – Будь я по-настоящему опасной, не роняла бы слезы в подушку из-за… – Она умолкла, вновь мимолетно глянув на забинтованную руку.
Разговор сам, помимо ухищрений Родиона, соскользнул к нужному ему направлению. Удивляясь, как спокойно звучит его голос, посмотрел Ирине в глаза:
– Ты бы правда заплатила пятьдесят штук в зеленых за один известный скальп?
– Правда, – сказала она жестко. – А что, неужели замаячил кто-то на горизонте?
– Ага, – усмехнулся он столь же жестко.
– Родик, такими вещами не шутят…
– Я и не шучу, – сказал он, и его пальцы непроизвольно стиснули округлое плечо подруги.
– Кто?
– Я, – сказал он, словно бросаясь в холодную воду.
Ирина высвободилась из его объятий, приподнялась на локте и пытливо взглянула в глаза. В голосе явственно послышался незнакомый холодок:
– Родик, я тебя умоляю: не надо так шутить. Я хочу, чтобы этой спившейся скотине кто-нибудь вогнал пулю в башку Я готова заплатить за это, сколько следует. И спать потом буду спокойно. Но вот в шутку все это обсуждать меня никак не тянет – чтобы потом снова не плакать от беспомощности и от того, что мечты остаются мечтами…
– Я не шучу, – сказал он столь же серьезно. – Не скажу, что это для меня будет так же легко, как в известной поговорке насчет пальцев, но признаюсь тебе честно – внутреннего сопротивления что-то не испытываю совершенно. Как по-твоему, можно это считать жирным плюсом?
– Пожалуй… – протянула она. – Пожалуй, в определенном смысле. Это уже кое-что – отсутствие внутреннего сопротивления… Однако, Родик, я повторяю: это ведь всерьез. Придется всадить в живого человека парочку пуль. Мне, конечно, никого еще убивать не приходилось, но догадываюсь, что дело это весьма нелегкое. И вся мировая литература, и рассказы тех знакомых, что прошли кое-какие жаркие местечки, в этом убеждают…
– Я тоже кое-что читал и слышал, – сказал он. – Но говорю тебе: я смогу. Понимаешь? Смогу… – Он закурил и жадно затянулся. – Сейчас попытаюсь объяснить… Ты обо мне уже знаешь достаточно. А поскольку умная, наверняка уже дорисовала остальное по нескольким штрихам… Мне смертельно надоело жить прежней жизнью. Ясно? И я хочу из нее вырваться. Ну, не любой ценой, конечно, – прав Достоевский, не смог бы я замучить ребеночка или двинуть по голове кирпичом человека стороннего… Но вот твоего скота ради будущей, другой жизни, способен шлепнуть. Веришь или нет, а я это чувствую, не бахвалюсь ничуть…