– Конечно, нет, – сказал он искренне. – Друг на друга нам писать было бы глупо. Просто после истории с блудной супругой я здешним стенам не особенно доверяю.
– Правильно, – серьезно сказала она. – Всегда найдется скотина, которой одного работодателя покажется мало. Вообще, я этот оазис, скорее всего, навещаю в последний раз. Из осторожности. И толчком послужила как раз история с твоей супругой, которую Эдуард свет Петрович сдал, хотя получал от нее хорошие деньги. Предавший однажды… – Она невинно улыбнулась. – В случае чего, если с ним возникнут проблемы, на тебя по старой памяти можно рассчитывать? – и рассмеялась: – Все же в тебе сохранилось здоровое высокоморальное начало – перекосился весь…
– Давай поговорим о деле, – сказал он сухо.
– Родик, ты растешь на глазах…
– Давай поговорим о деле.
– Ро-одик… Дай ты возможность много выстрадавшей женщине хоть на миг почувствовать себя совершенно раскованной и веселой! Мне через два часа предстоит тащиться на роскошнейшие похороны, если бы ты знал, сколько там будет вульгарнейшей пышности и натужной скорби… Ну, не столь уж натужной – многие из тех, кто будет провожать мое сокровище в последний путь, станут поневоле примерять на себя столь же унылый финал… И под ложечкой будет посасывать довольно мерзко… Бог ты мой, как надоело все, и какой прекрасной теперь видится нищая студенческая юность… Выпьем?
– Я за рулем.
– Ладно, тогда и я не буду. Давай о деле… – Она достала из сумочки пухлую пачку серо-зеленых бумажек, перетянутую черной резинкой. – Держи.
– Здесь все? – солидно спросил он, взвесив пачку в руке.
– Пока пять тысяч. Родик, я понимаю, что невероятно перед тобой виновата… – Она подняла узкую ладонь, предупреждая его то ли удивленную, то ли сердитую реплику, так и не сорвавшуюся с губ. – Но это все, что удалось наскрести по сусекам.
Не скрывая раздражения, он демонстративно снял резинку, поворошил купюры с бородатым Грантом.
– Неужели опасаешься «куклы»? – Ирина обиженно надула губы, и в ее голосе Родиону почудилась нотка презрения.
– Да нет, смотрю просто. Мы же договаривались… Ирина подняла глаза, потемневшие на миг:
– Родик, не надо на меня давить…
В голосе явственно прорезался металл. Пожалуй, именно так могла держаться вышеупомянутая императрица, когда сделавший свое дело убийца потребовал бы вместо оговоренной платы пожаловать ему еще и патент на чин фельдмаршала. У Родиона в голове промелькнула фразочка из Дюма: «Только Елизавета Английская и Екатерина Великая умели быть для своих фаворитов и государынями, и любовницами». Из бархатных перчаток вдруг выскочили, прорвав тонкую ткань, острые коготки…