– Тут уж мне и карты в руки, – сказал он уверенно. – Любой мотор до ума доведу в два счета.
– И прекрасно… – Глянув на часы, она вскочила, потянулась за джинсами. – Ты тут мне обещал премиальные, так я не возьму. В знак серьезности намерений. Вот телефончик, позвони дня через три.
– А почему так долго?
– Ро-одик… – протянула она с прямо-таки материнской интонацией, лишний раз убеждавшей, что все сказанное было крайне серьезно. – Не корову покупаем. Не могу же я метеором носиться по знакомым и выспрашивать, нет ли где подходящей хатенки для гоп-стопа? Тут придется напрягать ум почище Штирлица, чтобы нам потом хвост в мясорубку не запихнули… Я тебя умоляю, если уж решились работать под Бонни и Клайда, нужно творить со всей серьезностью… – Накинула курточку, обеими руками пригладила волосы. – Вот уж точно: не знаешь, где найдешь, где потеряешь…
Родион подошел к ней, крепко взял за плечи и заглянул в глаза:
– Только ты крепенько помни насчет верности, а то…
– А ну-ка, ну-ка… – Соня высвободилась, обошла вокруг него с непонятным выражением лица, фыркнула. – Сделай-ка еще раз столь же грозную физиономию… Ну я тебя прошу! Господи ты боже, так это ты был, точно!
– Где?
– А позавчера, – улыбаясь во весь рот, сказала Соня. – Возле кафе «Усадьба», летел с монтиркой меня спасать… Я тогда и не обратила внимания толком, только сейчас, когда ты скорчил страшную рожу, сопоставила… Точно, ты.
– Подожди, а…
– Ох, да я же была в Лидкином парике… Ну, припоминаешь?
– А ведь точно… – сказал он, рассмеявшись. – До чего мир тесен, оказывается… – и ощутил укол самой натуральной ревности, хотя и понимал, что это пока смешно. – Что это за шпана с тобой была?
– Шпана, – с гримаской сказала она. – Так, молодежь… Не думаешь же ты, что я до сегодняшнего судьбоносного дня в монастыре обреталась? Приходится болтаться черт-те с кем… Уже ревнуешь? Так это совсем хорошо, работа у нас пойдет вовсе даже бешеными темпами, чтобы побыстрее с прошлым-то развязаться… Да, Родик? Он сказал с досадой:
– А пока суд да дело, ты и дальше будешь…
– Ну что поделать, Родик? Для пользы дела придется перетерпеть. Не могу же я с завтрашнего утра уходить с битьем посуды на лестнице, подозрительно покажется в свете будущих событий, точно тебе говорю…
Звонок залился длинной трелью.
– Ну, я побежала, – сказала Соня весело, придвинулась поближе и чмокнула его в щеку. – Раньше, чем через три дня, не звони…Все будет прекрасно, если не поскользнемся… Ла риведери![3]
Дверь захлопнулась за ней, щелкнул автоматический замок. Родион, поддернув плавки, вернулся в комнату, сел за стол и медленно, с превеликим тщанием наполнил рюмку. И отставил, едва пригубив – он вдруг протрезвел, голова была совершенно ясная, а если и кружилась чуточку, то безусловно не от спиртного. От раскрывшихся в одночасье ослепительных перспектив. Возможность с маху поменять прежнюю ублюдочную жизнь на совершенно новую, в которой его ждали квартира в чужом городе, кресло менеджера частного бизнеса, красавица жена и все прочее, непредставимое пока, была столь заманчивой и волнующей, что комната, казалось, мягко закружилась вокруг него, он готов был воспарить к потолку воздушным шариком…