– Чтобы Гордеев знал? – огрызнулся генерал.
– Все равно при вашем варианте слишком многие будут знать. Тут уж утечки неизбежны.
– Ладно. Посмотрим, что у вас выйдет, но я за собой оставляю право на звонок.
– Бога ради, – великодушно сказал Визирь. – Давайте без всяких междоусобиц, нам нужно играть командой. В случае…
Он замолчал, повернулся к двери, сделал недвусмысленный жест. Все моментально притихли, застыли в напряженных позах, уставившись на видимый в дверном проеме кусочек веранды.
Шаги приближались – неуверенные, шаркающие, словно двигался пьяный или слепой. Потом, когда они раздались совсем близко, послышались тоненькие звуки – то ли поскуливание, то ли плач.
В лишенном створок проеме появился Столоначальник, прижимая к животу правую руку, толсто замотанную чем-то белым. Тихо постанывая, охая, он стоял, привалившись плечом к косяку, ни на кого не глядя. Сытая физиономия была белее известки. Нелепо дернувшись, нырнув всем телом в сторону, он шагнул вперед, завалился, прежде чем к нему успели броситься и подхватить, растянулся во весь рост на грязном полу.
Только теперь стало видно, что белая повязка в нескольких местах покрыта бурыми пятнами.
Глава шестая
Ответы хуже вопросов
Всеобщее оцепенение длилось недолго – к упавшему сразу же бросились, толкаясь и мешая друг другу, подняли, перетащили на нары. Столоначальник страдальчески охал, не открывая глаз.
– Кто-то там говорил про допрос, который все прояснит? – оскалившись, бросил Синий.
И принялся разматывать белую материю, смахивавшую на небрежно отхваченный кусок дешевой хлопчатобумажной простыни. Столоначальник дергался, отчаянно вскрикивал и охал, но Синий безжалостно отстранял его здоровую руку, ворча сквозь зубы:
– Не вой, не вой, и совсем еще не присохло…
Остальные толпились вокруг, в нетерпении сталкиваясь головами. Столоначальник взвыл – все же кое-где успело присохнуть, – закатил глаза, откинулся на смятые лагерные одеяла. Кажется, окончательно вырубился. Лицо у него было прямо-таки мокрым от пота, на толстой щеке парочка ссадин.
– Твою мать… – выдохнул Синий, бросив повязку на одеяло и брезгливо вытирая ладони о собственные бока.
Вадим задохнулся. Торопливо пощупал ладонью промежность – вдруг показалось, что обмочился. Сухо, слава богу…
Только большой палец остался прежним. Остальные, посиневшие и чудовищно распухшие, вызывали тошноту и тоскливый ужас. Вдобавок на мизинце и безымянном ногти оказались вырваны, пальцы оканчивались вовсе уж жуткими окровавленными вздутиями. Осторожно опустив покалеченную руку на живот постанывавшего с закрытыми глазами Столоначальника – тот никак не отреагировал, грудь вздымалась, как кузнечные мехи, тело то и дело сотрясалось крупной дрожью, – Синий протянул: