* * *
...Позиция Мазуру досталась довольно неудобная – лежал в одной из шлюпок, под брезентом, но лучшей попросту не было, палуба гражданского парохода плохо приспособлена для засад. Ольга осталась в рубке, со строжайшим наказом не лезть на рожон и не палить раньше условленного сигнала. Фредди в красной повязке, позаимствованной у одного из покойников, которому она уже была без надобности, остался на прежнем месте – с «гарандом» наперевес стерег пассажиров. Никаких подозрений эта картина – согнанные на корму пассажиры и охранник при них – возбудить не могла, коли уж с самого начала входила в диспозицию террористов. Вряд ли незваных гостей встревожат пятна крови на палубе, пара разбитых иллюминаторов...
Кацубе выпало самое опасное – он, перетянув лобешник алой повязкой с похабной аббревиатурой PIR, торчал у перил на баке[25], готовясь приветствовать гостей, чтоб им сдохнуть. Мазур давно уже отметил, что его напарник почти неотличим по внешности от здешнего простонародья: одень его попроще, и запросто сойдет за «белого бедняка», а то и за чоло. Ну разумеется, так и должно быть, иначе не смог бы он неоднократно навещать сей континент в качестве посланца глаголевской конторы...
Кацуба уставился вперед, словно Колумб у берегов Гаити. Заорал что-то непонятное, махая автоматом. «Так, началось», – сказал себе Мазур, еще раз прокачал, как будет взметываться из-под брезента, пригнулся.
Те, кого Кацуба от души приветствовал, видимо, не узрели ничего подозрительного – иначе подполковник открыл бы огонь первым без неуместного в такой ситуации благородства. Он махал то автоматом, то свободной рукой, заорал что-то насчет «революсьонарио» («Не переборщил бы, – забеспокоился Мазур. – А впрочем, ему виднее...»), перегнулся за перила над заранее вывешенным штормтрапом.
Слышно было, как с ним громко обмениваются непонятными фразами, Мазур выглядывал из-под брезента одним глазком, держа свою СЕТМЕ в полной готовности. Ага, ему бросают конец, и Кацуба не особенно ловко привязывает его к перилам... насколько Мазур мог рассмотреть кусочек реки из своей неудобной позиции, в большой, формой смахивавшей на мыльницу лодке народу хватало, не меньше пяти...
Шестеро. Один за другим они взобрались на палубу, неуклюже управляясь с трапом, заоглядывались, спрашивали что-то – у четверых оружие уже за спиной и на плече, только двое, видимо, особо недоверчивые, держат свои короткие трещотки наготове. Ну, с вас и начнем...
Он напрягся. Знал все заранее, но, как оно обычно и бывает, крик Кацубы обрушился громом с ясного неба: