– Именно, – сказал Мазур.
– Это, конечно, меняет дело... Подыщем фраки ему и Мигелю. Что до вас, Влад... О! Придумала! Мой четвертый муж был как раз коммодором военного флота Санта-Кроче... я вам там, в России, рассказывала о моем четвертом муже?
– Кажется, вы на него направляли винчестер? – добросовестно попытался припомнить Мазур.
– Нет, вы все перепутали. Из винчестера – к тому же даже незаряженного – я целилась в третьего, а четвертый муж – отдельная история, он вовсе не заслуживал такого обращения... Словом, в шкафу висит его великолепный мундир из английской шерсти, мы его моментально приведем в надлежащий вид... Вы будете выглядеть настоящим флотским офицером.
– Простите, но я ведь служу не на здешнем флоте...
– Влад, я все прекрасно продумала, – непререкаемым тоном заявила донья Эстебания. – Просто-напросто слуги быстренько спорют с мундира все эмблемы н а ш е г о флота, останутся лишь пуговицы с якорями и шевроны коммодора на рукавах, так что выглядеть это будет вполне приемлемо... И не вздумайте перечить! Я о вас рассказывала часто, слишком многим, вы просто обязаны предстать перед теми, кто заочно вами восхищается, в облике настоящего морского офицера! И не спорьте!
– Я и не пытаюсь, – сказал Мазур, подчиняясь неизбежному. – Вот только все же немного беспокоюсь...
– Что э т и заявятся следом за вами? – пренебрежительно процедила донья Эстебания. – Точнее, что они смогут как-то мне повредить? Какие глупости, Влад! Не сочтите за бахвальство, но эта асиенда за последние сто лет повидала визитеров, которые были не в пример опаснее: гражданская война, переворот Такаро, индейские кампании, восстание гаучо, события тридцатых и многое, многое другое... Будьте уверены, я умею защищаться. Необходимые распоряжения будут вскоре же отданы, а если и мои гости соберут своих людей – этому щенку Мануэлю проще будет повеситься самому...
И Мазур почувствовал, что он – а главное, девушки – в безопасности. Неловкость давно прошла, показалось даже, что он вернулся домой, хотя н а с т о я щ е г о дома у него не было уже два года, после смерти т о й Ольги...
Признать по правде, Мазур не обнаружил какого-то особо искрометного, зажигательного веселья – на его плебейский взгляд, было не скучно и не весело, в плепорцию, как выражались лет двести назад. Хотя, быть может, столичные приемы большого света проходили настолько чопорно, что эта провинциальная вечеринка как раз и казалась буйным карнавалом... Чужому с маху разобраться трудно.
Человек пятьдесят обоего пола степенно перемещались на огромной лужайке, освещенной фонарями и гирляндами цветных лампочек, словно иллюстрируя собой неспешное броуновское движение. Под деревьями, в отдалении, жарко светился квадрат углей, над которым прислуга старательно вертела парочку упитанных тельцов, и любому, кто туда забредал, откраивали выбранный ломоть на серебряную тарелку. Выглядело крайне аппетитно, но Мазур туда не пошел – опасался, что не сможет светски управиться с огромным бифштексом, или на себя накапает, или, что похуже, на соседа. У других это получалось удивительно ловко, но Мазур примерно представлял, какая за этим стоит практика, и мнимой легкостью не обольщался.