Я испытывал жестокий дискомфорт, сильнейшее, чуть ли не параноидальное ощущение беззащитности. Иногда я с трудом сдерживался, чтобы не закрыть голову руками. Или наоборот – не начать палить во все стороны. Презирал себя за это и все равно хотел бы забиться в логово, свернуться в позе зародыша и сосать женскую грудь. Ваша Бестелесность, что Вы сделали со мной?! Зачем посылать в дальнюю разведку рожденного в консервной банке?..
Мне казалось, что за нами отовсюду наблюдают крысоиды. Скорее всего, так оно и было. Однако осторожные твари не спешили нападать. Сирена подстрелила двоих, и когда мы поползли дальше, нам пришлось протискиваться мимо теплых трупов. Я испачкал в крови руку и колени. Слишком много крови…
Два крупных взрослых экземпляра. Это была еда, которой хватило бы на несколько дней, но сейчас я не мог думать о ней без отвращения. Сирена тоже не захотела разделывать тушки здесь, теряя драгоценное время. Заряд аккумулятора был на исходе. Если фонарь погаснет, нам вряд ли поможет даже мой исключительный нюх. Патронов хватит ненадолго. Пока мы будем ползти по следу счастливчика, крысоиды начнут обгладывать наши ноги…
Кстати, о счастливчике. Я все еще чуял его запах в густом слое спертых звериных выделений. Это была путеводная нить, которая могла оборваться в любой момент или завести туда, откуда нет возврата. И все же я надеялся, что парень найдет выход или доберется до следующей «полыньи», – уж очень уверенным и быстрым казался этот безрассудный одиночка. Его успех означал бы спасение и для нас с Сиреной. Правда, пока я был без сознания, она не слышала его ни разу – ни выстрелов, ни шорохов. Еще одна загадка. Парень умудрился пробраться здесь до нас с изрядной форой, не оставив после себя ни мертвых крысоидов, ни капли собственной крови.
А я медленно истекал кровью. Она сочилась из мелких порезов и ран. Слово «заражение» уже маячило в моей башке, словно знак окончательного тупика. При этом не было возможности как следует осмотреть себя. Я знал, что штаны протерты до дыр, локти и колени ободраны, рана в боку не затянулась. Казалось, что я ползу по стеклянной крошке; все тело зудело, словно изнутри прорастала шерсть. И даже в мозгу не проходил зуд: «…а непримиримых заперли в Монсальвате и отправили куда подальше…» Я повторял это даже в бреду. Что означали слова, выбитые на черном алтаре? Кто охранял алтарь, от кого и зачем? Неужели мы прикоснулись к запретной тайне?
Что ж, цена за это – кусок свинца, засевший где-то между сломанными ребрами. Легкие целы – и на том спасибо, иначе я бы уже выхаркал с кровью свою жизнь… И я ползу дальше на другом боку, прижимая локоть к ране. Я задерживаю проворную Сирену. Пышная корма вроде не сильно ей мешает. Сирена часто останавливается и ждет, пока я переведу дыхание и сдвинусь с места. Но я должен ползти первым, чтобы не потерять след.