Маму заметно трясет, но по большей части не от холода, а от страха. Свое последнее приключение она переносит с трудом. Вчера вечером я застал ее в процессе освоения хатха-йоги перед зеркалом – она явно пыталась обнаружить дыру у себя в затылке. Думала, все так просто? Эта сволочь могла бы вызвать жалость, если бы я забыл о том, что ее дочь вытворяла с Максом и Глистом в «Маканде».
Причина нашего добровольного заточения проста. Босс выжидает, пока уляжется шумок, поднявшийся после моего визита в «Три семерки». Аэропорты и границы закрыты. Из «Националя» пришлось съехать. По проверенным слухам, меня разыскивают уцелевшие Мамины люди и чуть ли не вся местная милиция. Нет сомнения, что рано или поздно найдут и слух дойдет до Виктора, но к тому времени миссия босса уже будет завершена. Для меня это день X, Армагеддон, безысходный нуль отсчета. Есть возможность расслабиться, но все чувства отравлены страхом, гнездящимся глубоко в кишках.
Жизнь миллионера на покое ужасающе предрешена. Вокруг нет ни одного ОБЫКНОВЕННОГО лица. Только пустые зеркала похищенных душ, навеки затуманенные колдовством. А под тонким покровом кожи – красноречивое пиршество насекомых.
Хуже всего то, что теперь я вспоминаю об Ирке без вожделения. А когда вспоминаю, вижу нелепо задрапированную мешанину внутренностей, непрерывно отмирающие клетки тела и паразитирующие на падали микроорганизмы. Это – взгляд без иллюзий. Где же то бесплотное, неуязвимое и вечное, что не должно исчезнуть вместе с ними?..
Внутри меня почти космический вакуум – пустота, которая страшнее любой зависимости.
Со мной происходят необратимые изменения. Весело отбрасываю духовные костыли. Их оказалось предостаточно – и это тот случай, когда за деревьями не видно леса…
От бывшего хозяина остался роскошный хай-энд со встроенной в стены акустикой, однако для меня уже не существует человеческой музыки. Она слишком неповоротлива в узилище семи нот и предопределенных гармоний, слишком тяжела, толста и непрозрачна. Иногда похабно суетлива. Ее исполняют существа со стеклянными пальцами; раковые глотки выдувают ее из шершавых духовых… Зато музыкой стал дождь и кошачий шорох; саваном нестерпимо жутких мелодий обернуто невидимое солнце; ветер, скользя в верхушках деревьев, порождает печальнейшие звуки на свете.
Другой пример. На стенах дачки развешаны сумеречные пейзажи и гравюры начала века. С некоторых пор я взираю на них с отвращением. Это застывшие во времени припадки невыразимости. Человеческое восприятие непоправимо искажено, перспектива извращена, интуиция тщетно блуждает в поисках украденных измерений. Дело не в примитивизме – это далеко не детские рисунки или наскальная живопись. Наоборот, мозаика раздроблена до предела, ткань реальности распылена, каждая пылинка скрупулезно просеяна сквозь сито мозга и добросовестно перенесена на холст. Но никто не избегает фальши, лежащей в самой основе вещей. Мечта о разрыве непрерывности остается всего лишь абстрактным выражением бессилия…