Мой взгляд переместился еще дальше – на две мертвенно бледные человеческие ноги. Судя по маленькому размеру стопы, это были ноги женщины или подростка. Или манекена. Впрочем, на ногтях виднелись следы темного лака. Белизна кожи, полная неподвижность – вне всяких сомнений, я видел нижние конечности лежавшего на полу трупа. Меня убеждал в этом и витавший здесь кисловатый запах, который вызывал тошноту. Кроме того, я никогда не слышал о манекенах, озабоченных своим педикюром…
Да, веселенькое место. Я понял, что здесь-то мы и доиграем в прятки. Дальше бежать было некуда. Тупик. Конечная остановка.
Сотни тряпок поглощали звуки. Еле слышно потрескивали свечи. И все время я слышал шаги. Кто-то разгуливал по лабиринту. Спокойно. По-хозяйски. Совершенно не опасаясь моей пушки. Кто-то, кого я до сих пор не видел даже мельком.
Забыл сказать, что свечи были розовые, и свет был розовым, и вскоре полутьма под потолком колыхалась, как грязно-розовое желе. Воздух показался мне плотным, почти жидким. Его приходилось с отвращением пить, а он слишком медленно растекался по внутренностям, пропитывая их проклятым запахом.
Вдох, выдох… Вдох, выдох… Между вдохом и выдохом – ожидание. Чего? Удара в затылок. Я ждал, что птица – та, которая сидит на левом плече, – вот-вот долбанет меня своим клювом. Пора, мол, приятель. Отстрелялся. И отбегался…
Со своей позиции я видел краешек двери. До нее было метров пятнадцать по прямой. Совсем немного, если гуляешь в парке. Возможно, дверь была заперта изнутри так же, как запиралась снаружи, – то есть запечатана символом «анх». Но я все равно решил рискнуть, потому что понял: скоро этот запах окончательно сведет меня с ума. Запах и невидимый маньяк, который любит посмеяться.
На всякий случай я зажал в кулаке сувенир с берегов Нила и уже почти рванул с места, когда дверь внезапно открылась. Я поспешно присел. Мой взгляд переползал с брюк на расстегнутый пиджак, рубашку, темное пятно на груди, пистолет в руке…
Мои свихнутые мозги ожидало новое потрясение. Я замер, пытаясь вернуть на место выпученные глазные яблоки.
Как там написано в диагнозе – «императивное искажение восприятия»? Согласен! Совершенно согласен! Двумя руками – за! Только заберите меня отсюда! Скажи мне, Сестра Морфин, когда ты придешь ко мне снова?..
Но я все еще находился в той комнате, и ждать помощи было не от кого.
Охранник, которому я недавно прострелил грудь, остановился на пороге и обвел взглядом помещение. Впрочем, зрачки этого парня были совершенно неподвижны, и гораздо большее впечатление произвел на меня мертвый зрачок, притаившийся в глубине ствола его пистолета. Какое-то мгновение он «смотрел» прямо мне в лоб, затем сместился левее. Вместе с кистью охранник рывками поворачивал голову, будто какой-нибудь сломавшийся робокоп.