Наша операция имела гриф повышенной секретности, и знали о ней очень немногие. (Например, из высокого руководства один лишь генерал Марков). Поэтому Руслана Ахметова не поместили в изолятор ФСБ, а содержали на известной читателю конспиративной квартире, в той самой кладовке, в которой побывал когда-то Ваха[10]. Вплоть до завершения задуманной комбинации я, Рябов и четверо оперативников поселились там же, благо квартира была достаточно велика. Мы с шефом неузнаваемыми[11] голосами вели телефонные переговоры с родственниками и гостями пленника. Оперативники присматривали за ним самим: кормили, поили, периодически измеряли пульс и давление. (Не дай Бог помрет от расстройства!) Вместо традиционной параши в кладовку поставили биоунитаз, дабы вонь от экскрементов не распространялась по комнатам. Кроме того, горца одели в поношенный, но чистый спортивный костюм и кроссовки. К исходу второго дня договаривающиеся стороны пришли наконец к консенсусу: мы возвращаем Ахметова в лоно семьи, а взамен Салман-Хаджи и Исрапи дают исчерпывающие объяснения по поводу моего захвата и возмещают мне моральный ущерб в размере ста тысяч долларов США. (С учетом финансовых возможностей означенных господ, мы могли легко запросить раз в двадцать больше. Но нам не хотелось слишком грабить мстителей накануне жестокой войны с кланом Аюбовых. Она, как известно, больших денег требует.) Встречу назначили на ближайшую ночь, в специально подобранном шефом месте. Рашидову с Халиловым велели явиться туда вдвоем и без оружия. В противном случае им обещали вернуть Ахметова кастрированным и без головы. В свою очередь мы гарантировали джигитам полную неприкосновенность, если, конечно, они сумеют внятно объясниться и возместят вышеуказанный ущерб…
Облюбованное полковником место представляло собой скромный двухэтажный коттедж в сорока километрах от Кольцевой дороги. Он принадлежал Конторе, но использовался редко, от случая к случаю. (Подробностей я не знал, но подозревал, что «случаи» как раз такие, как у нас в настоящий момент.) Коттедж одиноко стоял на высоком холме посреди огромного, заросшего сорняками пустыря, превратившегося сейчас, ненастной осенью 2004 года, в непроходимое грязное болото. К дому вела единственная, заасфальтированная дорожка шириной два с половиной метра. Подобраться туда незамеченным было абсолютно невозможно. (Особенно если выставить в окрестностях наблюдателей и посадить в мансарде снайперскую пару)…
Электронные часы на стене показывали 00.47. В небольшом, выложенном черной плиткой камине потрескивал огонь. В углу мягко светил торшер с розовым абажуром. На окнах висели плотные светомаскировочные шторы. (В остальных комнатах тоже.) В результате снаружи дом казался погруженным в кромешную тьму. Мы с полковником устроились в мягких кожаных креслах. Между нами располагался стол с дымящимся кофейником, чашками, портативной рацией и глиняной пепельницей. Начальник отдела маленькими глотками прихлебывал из чашки кофе «Арабика». Я лениво покуривал «Мальборо», отечественного производства. А закованный в наручники Ахметов томился… Нет, на сей раз не в кладовке! А в смежной с нами небольшой комнатке, под присмотром вооруженного «валом» оперативника. За камином вдохновенно заливался сверчок. Где-то под полом скреблась мышь. От огня к моим вытянутым ногам шло приятное тепло. В общем, тишь да благодать. Самое время поразмышлять о чем-нибудь приятном, не связанном с насилием, убийствами, жестокими вербовками и хитроумными провокациями. А еще я с удовольствием бы погладил кота, послушал его уютное урчание. Но животных здесь не держали, некому было ухаживать…