Игорь рассмеялся.
– До чего же рядом с тобой хорошо, – сказал он. – Давай я тебя приглашу куда-нибудь. Где можно долго и с удовольствием рассказывать, какую искреннюю симпатию я к тебе испытываю.
– Это к тебе домой, что ли?
– Лен, ну зачем так буквально?..
– Напился? – спросила Лена не слишком приветливо.
Игорь поставил банку с соком на журнальный столик.
– Извини, – сказал он, ощутимо погрустнев. – Я понимаю – нельзя. Только мне очень тяжело удерживаться от комплиментов, когда я на тебя смотрю.
– Все-таки сволочь ты, – сказала Лена и, не дав Игорю ответить, ткнула пальцем в терминал. – Игорь Иванович! Он здесь.
– Заходи, сынок! – пробасил динамик.
Лена мотнула головой в сторону двери. Игорь с похоронным лицом прошел в кабинет. Когда дверь за ним захлопнулась, молодая красивая женщина подняла руку на уровень глаз, медленно сжала кулак и, затаив дыхание, изо всех сил вогнала ногти себе в ладонь.
***
– Кончай ее охмурять, – сказал Папа вместо приветствия. – Выгоню. Безобразие. Устава не знаешь?
– Я больше не буду, Игорь Иванович, – пообещал Игорь.
– Как же… Садись вон туда, в кресло.
Кабинет у Папы был небольшой. Игорь прошел в угол, где по обе стороны от журнального столика стояли глубокие кресла, и осторожно присел в одно из них. Он был здесь уже в третий раз, но до этого его сажали за стол заседаний. А в это полное загадок утро беседа намечалась явно неофициальная.
Директор перебирал на столе какие-то бумаги. Игорь, борясь с желанием закинуть ногу на ногу, принялся осматриваться. Обстановка в кабинете не изменилась, только на столике перед Игорем появилась странная вещь. Замысловатая конструкция из гнутой проволоки – несколько подвижных колец и шарики-противовесы. Все это хитро сплетенное хозяйство крепилось на массивном плоском основании. Судя по всему, штуковина находилась в состоянии неустойчивого равновесия и от малейшего толчка должна была начать двигаться – крутиться и покачиваться. Таких игрушек Игорь раньше не видел.
– Ты когда обзываться перестанешь? – неожиданно спросил Папа.
– Виноват? – переспросил Игорь.
– Кто «внутряков» гестаповцами назвал? Что за аналогии такие?
– Игорь Иванович, а кто всех нас эсэсовцами зовет?
– И кто же?
– Народ, Игорь Иванович. И ничего страшного в этом нет. Никаких «таких» аналогий. Между прочим, это значит, что фашистская идеология окончательно признана ошибочной. Над ней можно только смеяться. Лубок, понимаете? Веселые картинки. Кто-то когда-то ляпнул, что Secret Service – это СС. И все, пошло-поехало. Ничего не изменишь уже. А аналогий нет. Просто так получилось.