Охранникам стало дурно от мысли, что с ними будет, когда они вернутся домой.
Жорик замер, будто превратился в Самсона – символ Большого фонтана, медленно втянул воздух носом и прикрыл веки.
– Ерунда! – сказала Лисица, ничуть не смутившись. Она подняла судно и взяла его под мышку. – На солнышке быстро просохнет… А может, попьете чайку?
– Чайку? – едва слышно процедил Жорик, изо всех сил сжимая зубы. – Какая прелесть…
Опасаясь, что шеф ничком упадет на пол, что неминуемо приведет к катастрофическим последствиям, охранники, уподобляясь дверям электрички, своими могучими торсами зажали подопечного с двух сторон.
– И выносить уже не надо! – обрадовалась Лисица, стукнув пальцами по судну, как по бубну, и, пританцовывая, вернулась в спальню.
Как раз в это время Пилот с рваными кусками силикона на лице, а затем и Гера с тоской в глазах появились в оконном проеме. Увидев отца в изодранном смокинге, Лисица решила, что его где-то крепко побили. Она кинулась к нему, чтобы помочь добраться до постели.
– Все в порядке! – шепнул Пилот дочери и принялся стаскивать с себя смокинг. – Пересчитай!
На пол посыпались пачки долларов. Лисица опустилась на корточки и стала собирать их в продуктовый пакет. Пилот принялся стирать с лица остатки силикона. Обретя свой родной облик, он сорвал с себя рубашку и, оставшись в одних бинтах, полез под одеяло.
– Отсчитай тысячу долларов нашему юному другу, – шепнул он, закрывая глаза. – Только деньги ему не давай, а то завтра он снова будет просить на видеокамеру. Есть у него такой странный бзик – каждый день просить на видеокамеру…
– Значит, мне можно уходить? – спросил Гера, сидя на подоконнике и глядя на Лисицу, которая все еще ползала по полу, как крестьянка по клюквенному болоту.
– Как хочешь, – произнес Пилот. Он уже вошел в роль, и голос его стал слабым и тихим. – Загляни вечерком. Получишь свою камеру. И по стопочке выпьем…
Лисица подобрала все пачки и встряхнула пакет.
– Двадцать четыре штуки.
– Двадцать четыре на пять… Сто двадцать тысяч баксов, – сосчитал Пилот. – Минус тысяча.
– Сто девятнадцать тысяч! – восторженно произнесла Лисица и от избытка чувств подпрыгнула.
Гера снял галстук, с ненавистью швырнул его под диван и расстегнул оставшиеся на рубашке пуговицы.
– Чао! – сказал он, стараясь не смотреть на Лисицу. – Выздоравливайте.
– Чао, – ответила Лисица, лишь на мгновение обернувшись к нему. Она снова опустилась на пол и на всякий случай заглянула под диван – нет ли там еще одной пачки?
Гера перелез на лестницу и начал спускаться. Когда его голова сравнялась с подоконником, он остановился. «Она использовала меня и выбросила! – подумал он, подавляя желание от тоски укусить подоконник. – Я ей уже не нужен. Вон как она скрутилась, высматривая под диваном баксы! У нее даже одышка от усердия появилась…»