По дороге к морвокзалу я научил его пользоваться радиостанцией и объяснил, что он должен делать.
– Надеюсь, ты узнаешь ее? – спросил я.
– Какой базар! – заверил Лом. – Она у меня до сих пор перед глазами стоит. Желтенькая, бесцветная.
– В каком смысле бесцветная?
– В том смысле, что и лицо, и брови, и волосы – одного цвета.
– Какого?
– Желто-серого.
– А откуда ты знаешь о волосах? – поймал я его. – Ты же говорил, что она была в платке.
– Правильно! – согласился спасатель. – В платке. Но челка из-под платка вылезала!
Я остановился недалеко от «Олимпия тревел». Мы вышли из машины.
– Поднимись на второй этаж, – напутствовал я. – Сядь у самого окна, найди пришвартованный к пирсу «Пафос» и рассматривай всех, кто будет на палубе или рядом с яхтой. А радиостанцию спрячь, не надо все время держать ее в руке. Я выйду на связь первый. Договорились?
Лом исполнительно кивнул, сунул радиостанцию в карман и быстро пошел к морвокзалу. Некоторое время я смотрел на его сутулую фигуру, высушенную солнцем и алкоголем, и представлял Лома в молодости, стоящего на пьедестале почета с медалями на груди и лавровым венком на шее. Не знаю, откуда я взял, что мастера спорта международного класса награждаются лавровым венком, тем не менее именно в таком виде – с венком на шее – представился он мне в последний раз.
* * *
У менеджера Наташи была слабая зрительная память. Конечно, темные очки на моих глазах в какой-то степени изменили мою внешность, но вряд ли настолько, чтобы она не смогла узнать меня.
– Вы что-нибудь хотели? – спросила она, когда я зашел в зал и приблизился к ее столу.
– Мы с вами говорили вчера, – попытался напомнить я о недавней встрече, но девушка запуталась окончательно:
– Вы насчет коллективной заявки?
Я шел сюда, готовясь к неприятному разговору с менеджером о гибели Нефедова. Но мой образ настолько выветрился из ее памяти, что я решил упростить свою задачу.
– Нет, я по другому вопросу, – ответил я, протягивая Наташе паспорт Нефедова. – Ситуация сложилась таким образом, что я вынужден отказаться от круиза.
Я расстроил менеджера. Ее лицо тотчас изменилось, словно солнце, под которым она стояла, закрыла свинцовая туча. Она нерешительно взяла паспорт, раскрыла его, посмотрела на фамилию и вернула мне.
– Это, конечно, не очень хорошо, – произнесла она, садясь за стол. – «Пафос» отплывает через семь часов, и я не знаю… А где ваша путевка?
– Я ее не получил.
– Ах да! Нефедов, Нефедов, я помню.
Она сняла со стеллажа скоросшиватель, раскрыла его и выудила из кипы бумаг голубой буклет с изображением белоснежной яхты, несущейся по волнам.