Автобус остановился на светофоре. Это последний. Из-за деревьев выглядывал белый корпус гостиницы «Платан». Тут они должны подобрать еще одного какого-то туриста. Мужчину или женщину? Вправо от светофора уходил бульвар, который уже несколько дней был перекрыт для автомобильного движения. Кажется, здесь готовятся к съемкам фильма.
– Нашла! Жаль, зеркала нет.
Мира свинтила колпачок, выдвинула кончик ярко-красной помады, раскрыла рот и начала мазать губы. С каждым кругом след помады становился все шире. Гера хотел ей помочь, набрать полную ладонь томатной пасты и растереть по ее лицу. Дурачится, рисует клоуна. Уже пол-лица в помаде. Потому она и счастливая, что не боится казаться смешной. Не только не боится, но даже хочет быть смешной. Это верный показатель искренности и отсутствия комплексов.
– Ровно получилось? – спросила она.
– Ровно.
– Ты поцеловал бы меня за сто рублей?.. А за тысячу?..
Конечно, Славка не хотел вторую смену подряд работать на Истукане. Его конек – водить группу по маршруту. В конце похода вся группа обязательно пишет про Славку благодарственные письма – под его диктовку, разумеется. Эти письма Славка потом вываливает на стол Микитовичу. Набирает баллы. Славка карьерист, он мечтает занять должность старшего тренера. А Гера считает, что карьера, должности – все это чепуха. Человек не к этому должен стремиться. Его задача – постепенно превращаться в растение. Или в хорошее домашнее животное с экологически чистым навозом. Чтобы не пачкать землю, никого не убивать и не бояться смерти. Планета уже ошалела от убийств и грязи.
Автобус остановился. Дверь со скрипом сложилась в гармошку. В проход между сиденьями залетел круглый рюкзак. Шубин прервал мычание и кинулся помочь. Он ухватился за лямку рюкзака, потащил его по проходу.
– Спасибо!.. Ладно, брось его! Все, порядок! Погнали! – раздался высокий мужской голос.
В салоне сразу стало тесно. Проход заслонил собой круглый человек с широкими покатыми плечами, круглой головой, лишенной шеи, в длинной, навыпуск, майке на тонких бретельках и неимоверно широких шортах. Гера не верил своим глазам.
– Вовочка…
Это был тот самый увалень, который вчера подходил к нему на набережной. Тот самый фотограф, чей профиль запечатлелся в зеркале на снимках из «бардачка» «УАЗа».
– У меня ноги, вообще-то, красивые, – говорила Мира, сдвигая край сарафана выше колен. – Только пока не загорели как следует, и потому видны синяки. А когда загорят, будет казаться, что я в коричневых чулках…
Вовочка с темным пятном пота на груди сверкнул лукавыми глазами, осматривая салон. Автобус тронулся. Мира, продолжая рекламировать свои ноги, на мгновение встретилась с ним взглядом, равнодушно скользнула по его раздутому животу, немного задержалась на его дорогих «найковских» кроссовках и снова повернулась лицом к Гере.