Лагутин натянуто усмехнулся, пожал плечами и пробормотал:
– Каждый по-своему устраивается в этой жизни.
– Ах, сукин ты сын! – покачал бритой головой Безымянный, зачерпнул ложкой кашу и подул на нее. – Устраивается! Да если бы не я, жрал бы ты сейчас заячью капусту вприкуску с мухоморами!
– Будем считать, что мне повезло, – мягко отступил Лагутин.
– Вот именно, повезло! – согласился Безымянный, раскладывая кашу по мискам. – «Пол-лимона» заработаешь, не голодая и ничего не делая! Такой халявы мне даже во сне не увидеть! Я вот таксиста ножиком припугнул и какие-то гребаные десять тысяч рублей из его карманов вытряхнул. А получил за это девять лет с конфискацией. Считай, по году за каждую тысячу. Сколько тебе пришлось бы сидеть за пятьсот тысяч? Пятьсот лет? Эх, мама не горюй!
Он тихо засмеялся, показывая мелкие гнилые зубы, и в уголках его хитрых и жестоких глаз веером собрались глубокие морщинки.
– А почему ты говоришь «пол-лимона»?.. – осторожно произнес Лагутин, принимая из рук рецидивиста миску с горячей кашей. – Мы же договорились, что я отдаю тебе четыреста, а себе оставляю шестьсот.
– Инфляция, фраерок, – ответил Безымянный. – Каша с сегодняшнего дня здорово подорожала на нашем острове. Если не нравится – иди, поищи дешевле.
Лагутин молча пожал плечами, словно хотел сказать: будь по-твоему, пятьсот так пятьсот. Он боялся спорить с Безымянным. Этот уголовник, бежавший из колонии строгого режима, вызывал у него страх и брезгливость. О первой их встрече Лагутин не мог вспоминать без содрогания. За несколько минут до сеанса связи на Лагутина неожиданно напал какой-то жуткий небритый человек с гнилыми зубами, привязал к дереву, стал бить в живот и при этом истерически кричать: «Мент поганый!! Выследил меня, да?! Месяц никто выследить не может! Ах ты, гнида! Падла! Ну признайся же, что ты мент!! Признайся, сука, а то кишки выпущу!!»
И он в самом деле стал размахивать ножом у самого лица Лагутина, словно кишки находились у того во рту. Лагутин тогда здорово сдрейфил и мысленно распрощался с жизнью. Но бритоголовый незнакомец, покрытый татуировками, быстро остыл и стал рассматривать вещи Лагутина. Он поддел ногой котелок, потом попробовал остроту тесака на своем ногте и пощупал одеяло. При этом он с опаской поглядывал на камеру, не смея приблизиться к ней или попасть в поле ее зрения.
«Ну признайся, что ты мусорок!» – уже почти миролюбиво сказал он, вытаскивая из кармана Лагутина радиостанцию. – Я такой базарник только у ментов видел!»
Лагутин клялся, убеждал, доказывал, что он участник шоу «Робинзонада» и никто не догадывается, что помимо него на этом острове есть еще кто-то, что милицию он сам не уважает и рад отдохнуть от нее на этом острове… Безымянный как будто поверил. Но едва Лагутин попросил, чтобы тот дал ему возможность включить камеру и выйти на связь с базой, как все началось сначала. «Ты меня продать хочешь, хорек вонючий?! – орал Безымянный. – За фраера меня держишь?» Тут уже и у Лагутина нервы не выдержали. «Да ты себе только хуже делаешь! – крикнул он. – Если я не выйду на связь с базой, сюда спасатели припрутся!»