Я открыл замок первого попавшегося накладного кармана и сразу увидел изумрудный краешек платья, в которое была одета Лада в первый вечер нашего знакомства. Карман был попросту туго набит этим платьем.
Во втором кармане так же туго сидела толстая книга. Я увидел лишь плотную стопку желтых листков в переплете, так и не выяснив, что любит почитать на досуге проститутка.
Третий карман, как и первый, был набит нательным бельем и упаковкой с прокладками. Четвертый был открыт и пуст наполовину. В нем лежала зубная щетка, тюбик с пастой, эпилятор в чехле и коробка с косметикой.
Я ковырялся с сумкой уже слишком долго, но ничего нового о Ладе не узнал, и это казалось странным. Профессор подметил верно: девушка слишком явно дорожила сумкой, стараясь ни при каких обстоятельствах с ней не расставаться. Это было почти невероятно: Лада под прицелом пистолета вышла из машины, но при этом не забыла прихватить сумку с собой. Обычно в такие мгновения забываешь о многом.
Не отрывая сумки от пола, я просунул под нее ладонь и попытался прощупать двойное дно. Каких-нибудь больших пакетов или тяжелых предметов там не было точно, и я решил не тратить на эту секцию времени.
То, что оказалось внутри сумки, повергло меня в уныние. Точнее, там не оказалось того, что я интуитивно ожидал увидеть. Пара белых туфель на «шпильках», нежно-голубой зонтик-автомат, электрофен, маникюрный набор в футляре и прочие приспособления и предметы, без которых не может обойтись в дальней дороге молодая женщина.
Я закрыл верхнюю «молнию» и в сердцах врезал кулаком по тугому и податливому боку кровати. Если она и перевозит наркотики, то немного – сколько граммов можно спрятать в белье? А почему я думаю только про наркотики? Это Курахов выдал – ему что на ум взбредет, то он и говорит. Но то, что у девушки в этой поездке есть свои интересы – истина.
Я снова склонился над сумкой, уже готовый рвать, резать ее на куски, но найти хоть какую-нибудь ничтожную вещицу, способную пролить свет на потемки, в виде которых представлялась мне душа Лады. Я дернул молнию кармана, в котором лежала книга, и ухватился за нее. Чтобы вместе с книгой не оторвать сумку от пола, мне пришлось придерживать ее больной рукой. Это доставляло мне сильную боль, и я начал стонать – и от боли, и от нетерпения. Книга шла тяжело, как из книжной полки коллекционера, где тома прижаты друг к другу, как в тисках, и когда наконец я выдернул ее из кармана, то сразу почувствовал, что она подозрительно тяжела.
Я открыл глянцевую обложку и несколько секунд, не веря своим глазам, смотрел на врезанный в страницы пистолет Макарова. Потом вытряхнул его на ладонь, вынул магазин, посмотрел на ряд желтых пуль и вогнал его обратно в рукоять.