Я возился с ней не меньше получаса, стараясь не прикоснуться к мертвому телу. Вместе с аквалангом утопленница весила не меньше восьмидесяти килограммов, и я выбился из сил, пока не оттащил труп подальше от воды, под каменный козырек скалы. Только потом я снял с него акваланг и швырнул баллоны на глубину.
«Столько ошибок за один день», – думал я, в темноте, без фонаря, прыгая по камням к пещере, где оставил одежду. Я заметил, что шоковое состояние быстро проходило. Я уже размышлял спокойно, без паники и страха, мысли не путались в голове, и мое будущее представлялось в виде нескольких больших субстанций: клетка, глухой лес и кладбище. «Столько ошибок!» – мысленно повторил я, натягивая на себя джинсы и майку. Конечно, не стоило вытаскивать труп самому, без свидетелей. Порванная мембрана без оторванного куска, который сам по себе никуда не мог деться из легочника, – это уже серьезная улика, это материал для расследования. Здесь даже особенно напрягать мозги не надо, чтобы сделать вывод: после смерти девушки легочник кто-то вскрывал, в результате чего кусок резины оттуда вышел наружу и потерялся.
Я поднялся выше, где было не так сыро и прохладно, сел на песок рядом с зарослями кипарисов и стал обуваться. Затем туго зашнуровал кроссовки и насухо вытер голову майкой.
На меня свалился замечательный повод, чтобы вновь заняться сыском и, не задевая своего самолюбия, не нарушая слова, вернуться к прежнему имиджу, который когда-то покорил сердце Анны. Собственно, подсознательно я все сейчас делал ради нее, и мне казалось, что этот стимул поможет мне с легкостью пережить выпавшее испытание. Я решительно шагнул на тропу, ведущую через лес к поселку, как вдруг совсем рядом услышал:
– Не пора ли раскрыть карты, господин директор?
С ужасом я узнал голос профессора Курахова и медленно повернул голову, глядя в темноту.
– Стойте на месте и не вздумайте бежать, – сказал профессор.
Я по-прежнему не видел его. Казалось, что голос материализуется из темноты. Похоже, что Курахов сидел на корточках за большим кипарисом, черной мечетью вонзившимся в звездное небо.
– Я не знал, что вы любите шпионить, профессор, – произнес я, все еще не придя в себя.
– А ловко я вас раскусил, а?
– Не понимаю, в чем этот раскус заключается? – пожал я плечами, вглядываясь в темноту. Кажется, профессор пришел один.
– Не надо, не валяйте дурака, э-э-э… забыл, как вас зовут.
– Вы что ж, от самого дома за мной следили?
– Представьте себе, да. Правда, вы едва не ушли от меня, когда сели в машину. Но мне повезло с попуткой.