Я предпочел не вступать в словесную перестрелку с профессором и, насколько позволял тусклый свет, рассмотрел комнату. На стуле были аккуратно развешаны сиреневая кофточка и черная юбка, под ним – пара низких, лишенных каблуков туфель. Прикроватная тумбочка была вплотную придвинута к кровати. Рядом со свечой, закрепленной на банке из-под растворимого кофе, лежал открытый томик Нового Завета. Я коснулся рукой теплого, оплавленного верха свечи и придавил фитиль. Горел еще совсем недавно, парафин не успел застыть.
Профессор был напуган и даже не пытался скрыть этого.
– Куда же она, по-вашему, могла деться? – спрашивал он нас с Ладой, но, понимая, что ответа нет, начинал сыпать версиями: – Может быть, она вообще не ночевала здесь? Но вы же видите – постель смята. Убежала на море в одной ночной рубашке, под дождь и ветер? Бред! Ее кто-то увел отсюда насильно?
Последнюю версию он озвучил с трудом. Голос профессора предательски дрогнул. Я нарочно заострил на ней внимание:
– Как вы сказали? Ее кто-то увел отсюда насильно? И что, вам известны мотивы?
– Не надо! – Профессор едва не сорвался на крик. – Не надо делать вид, что вам уже все известно, что вы обо всем догадались… Но если это дело рук Уварова – то он горько пожалеет о содеянном. Крайне горько!
– Идите сюда! – позвала нас из коридора Лада. Она уже вынесла из номера профессора свечу и теперь стояла с ней у торцевого окна, держа двумя пальцами на уровне лица небольшой лоскуток ткани.
– Что это? – в один голос спросили мы с Кураховым.
– Кружева, – ответила Лада. – Можете не сомневаться – от ночной рубашки.
Профессор выхватил лоскут, поднес его к глазам.
– Надо еще разобраться – от ночной или от дневной, – проворчал он. – Вы слишком торопитесь делать выводы, милая… А окно открыто или как?
Я потянул за ручку оконную раму. Она открылась.
– Вы запираете окна на шпингалеты, господин директор? – ядовитым голосом спросил Курахов.
– Да, окна всегда закрыты. Проветривать нет необходимости – работают кондиционеры.
– Почему же сейчас не заперто?
– Видимо, кому-то было нужно, чтобы снаружи его можно было открыть.
– И что вы этим хотите сказать?
– Ничего! – Я пожал плечами. – То, что я хотел сказать, я сказал. Не надо выискивать в моих словах скрытый смысл.
– Неужели вы думаете, – негромко говорила Лада, словно сама с собой, – что через окно, по пожарной лестнице, можно унести человека?
– В самом деле! – неожиданно поддержал скептицизм Лады профессор. – Человек – это не манускрипт, господин директор. И даже не чемодан.
Я не стал доказывать обратное, молча обхватил Ладу чуть выше колен, приподнял ее и взвалил себе на плечо. Она не успела пискнуть, как я взялся свободной рукой за оконную ручку, встал на подоконник и, пригнувшись, без особого труда достал ногой до ближайшей перекладины пожарной лестницы.