Так, замечательно. Откопал две руки, две ноги, прикованные к сноуборду, и одну голову. Не считая исчезнувшей банданы, все на месте, вот только лицо неважное. Левая половина окрасилась в лиловый цвет, глаз заплыл и превратился в маленькую щелочку.
– Нечто похожее, – сказал я, аккуратно приподнимая голову Мураша, – я видел в национальном парке Перу на выставке хамелеонов. Подняться сможешь?
– Попробую…
Я встал у него за головой, просунул руки ему под мышки и потянул вверх тяжелое тело. Мураш сел, и тотчас из его носа хлынула кровь. Она выплескивалась толчками, словно вода из неисправного крана, и растекалась по куртке. Я слепил снежок и приложил его к переносице Мураша. Тот тяжело дышал, хлюпал носом, пытаясь втянуть кровь обратно.
– Что болит? – спросил я.
– Все, – прошептал Мураш.
– Ногами пошевелить можешь?
– А зачем?
Я отстегнул сноуборд и воткнул его в снег. Может пригодиться в качестве шины, если у Мураша что-то сломано. Вот только где бы взять веревку? Но он, кряхтя и скрипя зубами, все же поднялся на ноги, оперся о мое плечо и огляделся.
– Странно, – пробормотал он, каким-то нехорошим взглядом рассматривая меня. – Я ничуть не сомневался… Я был совершенно уверен, что вы погибли. Повезло.
– Мне?
– Нет, мне. Без вас мне были бы кранты.
Он оперся о доску как о костыль и сделал шаг. Скривился одной половиной лица, потому как другую невыразимо раздуло, и она оставалась неподвижной, потом сделал второй шаг, вскрикнул и сел на снег. Я стащил с него ботинок и оголил ногу. Призвал на помощь все свои дилетантские познания в медицине. Явных признаков перелома я не нашел, но ступня, как и лицо, распухла и посинела.
– И надо было тебе со мной спускаться? – произнес я.
– Чего теперь говорить… Далеко нам еще?
– До того места, где мы проводили спасательные работы, километра три, – ответил я, отрывая от подкладки своего комбинезона полиэтиленовый мешочек с запасной фурнитурой. – Хорошо, если меня ждут именно там, а не дальше.
Я вытряхнул из пакетика металлические детальки и наполнил его снегом. Плотно завязал горловину и приложил к гематоме.
– Дойду, – бормотал Мураш, натягивая на распухшую ногу носок. – Потихонечку, не торопясь…
Он не без усилий обулся и снова встал. Сначала переставил доску, как костыль, затем оперся на нее и сделал шаг. Отдышался, пощупал заплывший глаз, и снова: доска – нога – отдых, доска – нога – отдых… Кровь из носа хоть уже и перестала хлестать, но все еще капала, и Мураш шумно втягивал кровь и сглатывал. Глядя на него, я забыл, что у меня болит затылок.
– Вот что, дружок, – сказал я. – Такими темпами мы за неделю не дойдем, и ты еще больше опухнешь от крови. Давай-ка запрыгивай мне на спину.