– Что вы на меня так смотрите? – спросил Мураш, глядя на меня уцелевшим глазом.
– Больше не прикладывай снег. Тебе очень больно?
– Терплю.
Терпи, парень, терпи! Никто не знает, сколько тебе еще придется терпеть. Все зависит от того, какие люди ждут меня внизу. Если это только Альбинос и Лера, то я смогу договориться с ними. Альбинос не производит впечатления изверга или садиста, и он должен помочь Мурашу. В крайнем случае я могу поставить ему ультиматум: если он хочет что-то получить от меня, то должен сначала отправить Мураша в больницу.
– Будет тебе высокая больница с большими окнами, – пробормотал я, взваливая Мураша на себя. – Все у тебя будет хорошо… Только не горячись…
Он скрипел зубами и тяжело сопел над моим ухом. Идем дальше. Шаг, еще шаг, еще… Никогда раньше не считал шаги, они всегда были для меня чем-то запрограммированным, незаметным, как биение сердца. А сейчас считаю. Ибо каждый шаг теперь дается с трудом, это маленький бой и маленькая победа, но на сколько еще сражений осталось у меня сил?
Через полчаса я опустил Мураша на траву и повалился рядом с ним. Я хрипло дышал, как загнанная лошадь. Удары сердца отдавались в висках. Комбинезон промок изнутри от пота. Мне казалось, что меня всего загипсовали, а гипс нашпиговали гайками и винтами. Я стал тяжелым, как танк, как «Титаник», если бы его выкинуло на сушу. Атлетическое усилие надо приложить, чтобы пошевелить пальцем. Бодибилдинг какой-то, а не передышка.
– Мураш, у тебя часы есть?
Он не отвечал. Иголка ты медицинская, забытая медсестрой в моей заднице! Я же не ишак, чтобы тебя переть на себе! Не лошадь Пржевальского! Я человек! Я хожу вертикально, и мой позвоночник не предназначен для перетаскивания больших грузов!.. Как тяжело. Земля присасывает, словно гигантский осьминог. Наверное, космонавты, привыкшие к невесомости, после приземления чувствуют себя так же скверно…
Я приподнял голову. Темнеет. Слишком быстро темнеет. Мало того, что на глазах будто очки для сварки, так и у солнца рабочий день к концу подходит.
– Мураш, повторяй за мной: «Я, плешивый козел, сделал все возможное для того, чтобы окончательно добить Вацуру Кирилла Андреевича…» Почему молчишь, глиста ты печеночная?
– Вацуру… – прошептал Мураш.
– Кирилла Андреевича!
– Вацуру зовут! – через силу выкрикнул Мураш и плюнул перед собой тягучей бурой слюной. – Вы что, оглохли?
Я уперся руками в землю и отжал ее от себя. Сел, расстегнул воротник, покрутил головой. Вокруг горы, снег и камни. Я ненавижу горы. Я их всегда ненавидел, только понял это лишь сейчас.