От напряжения у меня онемели кончики пальцев. Сбылись худшие опасения. Все-таки меня разыскивали, за мной гнались. Кто поднял тревогу? Вдова или гаишник, который был свидетелем, как я буксирую автомобиль с трупом? Да какая разница! Это уже не имеет значения… Ох, как все плохо! Жизнь Ирины висит на волоске, помочь ей могу только я. Я! Бесценный и уникальный человек! Я обязан донести себя в целостности и сохранности до того места, которое определит убийца. Обязан! Не попасть под машину, не утонуть в озере, не отравиться грибами и не впутаться в случайную пьяную драку. Я слишком дорого стою…
Но вот же какая досада! Милиция даже не догадывается о моей уникальности. Для них я заурядный объект оперативной разработки. И когда я попаду к ним, они станут долго и обстоятельно разбираться в том, что я делал. Какие при этом были мотивы, какие я испытывал чувства… И все будет происходить именно тогда, когда надо предельно внимательно и аккуратно обращаться со временем!
Может, вскочить с кресла и кинуться к выходу, сбивая молодых людей, как кегли в кегельбане? Стрелять они не станут – в салоне слишком много людей. Но где гарантия, что у подножия трапа нет никого? Что там не застыли в предельной готовности мускулистые парни? Наверняка стоят. Это красивая процедура, в которой оперативники всегда хотят принимать участие – встречать преступника у трапа самолета. Сколько раз эту сцену смаковали кинематографисты! Я мог в деталях представить, как будет проходить мое задержание. Цепкие руки оперов, наручники, удостоверение сотрудника уголовного розыска, черная «Волга» и скудный стандартный ответ на мой вопросительный взгляд: «В управлении вам все объяснят».
Готовность сопротивляться, драться, взбивать, как в миксере, всех подряд, кто встанет на моем пути, была столь высока, что я даже глаза закрыл, чтобы оперативники не догадались о моих намерениях по моему искрометному взгляду. Я слышал их шаги. Оперативники гнали по коридору воздух, легкий сквознячок с запахом дешевого одеколона с китайского рынка, несвежей рубашки и новых кожаных туфель. Я знал, что буду делать, когда они попросят меня встать и пойти на выход: послушно встану и выйду. Потом шагну на трап. С него будет хорошо видно, сколько человек меня встречает. Покорно, ничем не выдавая своих намерений, стану спускаться. И вот когда мне останется пройти пять или шесть ступеней, я перепрыгну через перила. А там уже дам волю своим ногам. Двухкилометровую дистанцию я с легкостью пробегаю за семь минут. Пусть попробуют угнаться. И пусть попробуют открыть огонь – я буду зайцем петлять между оранжевых заправочных цистерн. Мы еще поборемся, Ирина. Моя глупая, моя взбалмошная, моя нелюбимая Ирина…