– Будем молчать? – с угрозой спросил Воронцов и, повернувшись к участковому, приказал: – Обыщи комнату!
Участковый принялся ощупывать койку, которая оказалась к ближе нему.
– Шурик, – с мягким укором сказал Воронцов и улыбнулся. – Я же просил обыскать.
– Ясно, – ответил участковый и с громким сопением принялся скидывать тряпки на пол. В воздух взметнулись клубы пыли.
– Здесь ничего, – сказал он, добравшись до продавленной и местами заштопанной проволокой сетки.
– Давай вторую!
Участковый скинул тряпье и со второй койки. Потом принялся за ящики стола. Гуря, выворачивая свои вишневые глаза, искоса смотрел на то, как на пол, словно горох, высыпаются радиодетали.
– Больше ничего, Юрий Васильевич, – доложил Шурик, вытряхнув последний ящик.
Воронцов наклонился и поднял с пола маленькую плату размером со спичечный коробок, с замысловатыми медными завитушками, похожими на египетский узор. Минуту он молча смотрел то на нее, то на Гурю.
– А это откуда? – наконец спросил он, поднеся плату к выпученным глазам Гури.
– Дак… – произнес Гуря, не сводя взгляда с платы. – Хлопцы дали… Ще летось…
– Что он говорит? – поморщившись, спросил Воронцов у Шурика.
– В прошлом году, говорит, дали.
– Разберемся, какие хлопцы и в каком году, – пообещал Воронцов и, сунув плату в карман, быстро вышел из комнаты. Он поймал восторженный взгляд Даши, которая наблюдала за его работой.
Во дворе он отдышался, вытер платком взопревший лоб и доверительно сказал Даше:
– Не пойму, что за чертовщина? Какой-то заговор молчания. Быть такого не может! Даже если только в одной избе появится японский телевизор – через час вся деревня об этом знать будет. Правильно говорю, малыш?
– А у вас рукав в чем-то белом, – сказала Даша, не ответив на его вопрос. – Снимайте пиджак, я почищу!
Воронцов, думая о своих проблемах, машинально снял пиджак, и тут Даша увидела, что поверх его голубой рубашки протянуты какие-то странные косые подтяжки, на которых висит кобура. А из кобуры – точь-в-точь как в фильмах про полицейских! – выглядывает рукоятка пистолета. Заглядевшись на следователя, она на какое-то время забыла про пятно на рукаве.
Сняв с крюка выломанную дверь, во двор спустился Шурик. Он устал стоять и тотчас сел на бревнышко и стащил с головы фуражку.
– Может, прервемся пока, Юрий Васильевич? – с мольбой в голосе сказал он. – Вы ж баньку заказывали! И Дашу надо пристроить.
– Как это – пристроить? – не поняла Даша, глупо улыбаясь.
– Ты же не будешь на улице ночевать, правда? – сказал Воронцов, закуривая.
– А разве… разве я… – забормотала девушка, но не нашла подходящих слов.