Кирилл подошел к крыльцу. Над обитой медью дверью висела чугунная рыба. Внутри нее горел красный огонек, и свет полосками выбивался через жабры. Рядом тихо журчал родник. Вода вытекала из каменной львиной пасти. Над источником медными буквами была выложена надпись: «СИЕ ЕСТЬ ЖИЗНЬ».
Вдруг дверь кафе распахнулась. Из сумрачного зала, вынося с собой запахи табака, алкоголя и еды, вышли две раскрасневшиеся девицы.
– Ой, такой молодой человек пришел, а мы, как санитары природы, всякую шваль цепляем, – произнесла одна из девушек.
Вторая хотела что-то сказать, но смогла лишь икнуть и глубокомысленно помахать пальцем у лица Кирилла. Прежде чем Кирилл понял, почему первая девушка назвала себя санитаром природы, дверь снова распахнулась, и из нее вышел Алхаз. Его голова была явно занята девушками, и потому встреча с Кириллом едва не повергла его в шок.
– Я… – протянул он, и глаза его забегали, как две мухи, закрытые в банке.
– Что я?! – Кирилл схватил его за воротник и оттащил ближе к кустам.
– Девушки, подождите! – с отчаянием крикнул Алхаз и наконец перевел взгляд на Кирилла. – Я все сделал, богом клянусь!
– Ты встретился с ним?
– Да! Он дал мне баксы, и я пошел. А о чем еще говорить? Ведь ты сказал, чтобы коротко…
– Покажи баксы!
– Вот! – сказал Алхаз и охотно вытащил из куртки пять стодолларовых купюр.
– Где он сидит?
– За самым дальним столиком, почти рядом со сценой. Он в красной рубашке, волосы распущенные, вьющиеся. Почти до плеч.
– Один?
– Нет, с девушкой. Она переводила… Эй, хорошие мои, я уже иду! – крикнул он удаляющейся парочке.
Кирилл закрыл ладонью рот Алхаза и огляделся по сторонам.
– Не ори, как на рынке…
Алхаз, кивая и прикладывая руки к груди, стал пятиться. Потом вдруг хлопнул себя ладонью по лбу и снова подошел.
– Прошу прощения, – сказал он. – Ключики хорошо бы назад получить.
Кирилл кинул ему связку.
– Ключики, – проворчал он. – Все равно раньше утра о своем друге не вспомнишь…
И решительно рванул на себя дверь.
Обыкновенный гибрид бара, кафе и закусочной, каких на побережье пруд пруди. Потолок – тяжелый и темный. Повсюду висели и качались железные рыбы со светящимися глазами. Зал был заполнен на треть. На сцене сидел волосатый, бородатый и худой, как Христос, бард. Он негромко бренчал на гитаре и шепеляво пел. Не останавливаясь, Кирилл направился к стойке. Черноволосого монгола в красной рубашке, сидящего за крайним столиком, он уже приметил. Только, кажется, это вовсе не монгол…
– Что желаете? – спросил бармен.
– Минералки.
– И все?
– Если я что-нибудь захочу, – ответил Кирилл, – то тебе первому скажу об этом.