За этой сценой Августино наблюдал через жалюзи на своем окне. Он стонал от бессильной ярости. Потом схватил со стола медную статуэтку, изображающую храм солнца инков, и швырнул ее в стену.
– Негодяй! – крикнул он. – Я убью его!
Дверь отворилась, и в кабинет вошла медсестра в голубом халате и накрахмаленном короновидном чепце. В руках она держала поднос со стаканом воды и таблетками.
– Вы хорошо себя чувствуете? – спросила она.
На коричневом лице – ничего не выражающая улыбка. Ослепительно белые зубы. Черные, широко раскрытые глаза. Излишне длинные искусственные ресницы… Августино смотрел на медсестру с ненавистью. Эта разрисованная кукла улыбалась всегда, как бы Августино себя ни чувствовал. Он знал, что с такой же улыбкой она будет смотреть на его агонию.
– Ваше лекарство, – сказала она.
Августино не мог отвести взгляд от подноса. Идеально чистый стакан с водой. Тонкое японское блюдце с тремя таблетками… Медсестра сделала еще шаг.
– Ваше лекарство…
Августино сжал кулаки и с силой ударил по днищу подноса. Раздался звон битой посуды. Поднос с грохотом упал на пол.
– Простите! – продолжая улыбаться, сказала медсестра. – Какая я неловкая… Я сейчас все уберу!
– Не надо, – сказал Августино. – Уходите!
Она сделала книксен. Августино не сводил взгляда с ее глаз. Какие они жестокие и холодные! Что у нее на уме? Что это за таблетки?
Едва дверь за ней закрылась, он вызвал секретаршу.
– Приведите ко мне Клементину.
– Но у нее сейчас начинаются занятия по этикету! – возразила секретарша.
– Приведите ко мне Клементину!! – срываясь на крик, повторил Августино.
Секретарша недовольно сжала губы и неторопливо, словно делая великое одолжение, вышла. «Это заговор!» – подумал Августино и, наверное, впервые в жизни почувствовал, как его душу заполняет страх.
Дверь распахнулась, и вместе с Клементиной в кабинет хлынула солнечная, яркая, молодая жизнь.
– Гуно! – крикнула девочка и, кинув куклу в кресло, обняла старика за шею. – Я по тебе так соскучилась! Я хотела прийти утром, но мне сказали, что ты себя плохо чувствуешь…
Августино только зубами скрипнул от злости. Он осторожно отстранил девочку от себя, подкатился к двери и запер ее на ключ.
– О чем с тобой говорил Рай? – спросил он.
– Он хочет, чтобы я называла его папой.
– У тебя есть отец. И со дня на день он будет здесь.
– Я знаю, Гуно. И еще он сказал, что ты скоро умрешь.
На глаза девочки навернулись слезы. Августино, подчиняясь эмоциям, протянул руки, и внучка снова кинулась ему на шею. Старик почувствовал, что тоже готов заплакать.
– У нас с тобой будет одна маленькая тайна, – прошептал Августино. – И об этой тайне ты расскажешь только своему отцу. Договорились?