- Ты видишь этот дом? - мать показывает на дом дирекции. На его стенах, в местах, где отвалилась штукатурка, проглядывал красный кирпич.
Он прерывисто вздохнул, как после долгого плача.
- Ты бы хотел там жить?
- Да... - кивнул он.
- Там только что освободилась большая, теплая и сухая комната! - Мать говорила негромко, оглядываясь по сторонам. - В этой квартире есть еще небольшая комната и только одна семья соседей! Там водяное отопление, а это значит - не надо доставать торф и дрова! Уборная там же, в квартире, тебе не придется бегать на улицу! Если переедем туда, мы вырвемся из этого проклятого барака!
- А скоро переедем?
- Все зависит от Вовочкиной мамы. Сейчас мы к ней идем. Я тебе уже говорила. У него сегодня день рождения. Поэтому я прошу: поиграй с ним, пожалуйста!
- Не хочу... - захныкал он.
- Послушай... Думаешь, мне туда хочется? Думаешь, мне там приятно? Я так намучилась с твоими болезнями! - Ее голос дрогнул, она отвернулась, вытерла глаза. - Я знаю, ты не выносишь Вовочку... Но он же не виноват, что таким родился.
- Мам, не плачь...
Они вошли в дом дирекции - гулко хлопнула дверь подъезда, в нос ударил запах кошачьей мочи - поднялись на третий этаж, там открытая дверь, возле которой курят. В полутемной и душной передней много пожилых, толстых женщин, несколько мужчин.
Из дальней комнаты доносятся голоса детей... Мать с кем-то разговорилась, слов не разобрать, но, судя по тону, она перед кем-то оправдывается...
- Никак наш Игорек с мамой пожаловали! - раздался из глубины комнат низкий, почти мужской голос, и навстречу вышла сама хозяйка, Нина Константиновна, высокая, костистая, с темными усиками на верхней губе и будто провалившимися тусклыми глазами.
- А мы вас заждались. Уже думали, совсем не придете! Вовочка так хотел увидеть Игорька, вы просто представить не можете! Сидит, чуть не плачет, ничего в рот не берет, все спрашивает, скоро ли придет.
И сразу женщины, ее окружавшие, усердно закивали, точно голодные куры, которым отсыпали зерна: да-да, совсем ничего не ест.
Немигающие глаза Нины Константиновны реагировали отдельно от хозяйки.
Игорь Андреевич вспомнил, что рассказывала о ней мать. На заводе парторг Нина Константиновна Салтанова, прозванная Салтычихой, появилась перед концом войны. Однажды мать слышала, как при всех она накричала на директора и его окружение. Еще про Нину Константиновну говорили, будто мужа, заводского военпреда, она выгнала сначала из дома, а потом с завода. Он крутил амуры с молоденькими работницами ОТК.
Игорь Андреевич поймал себя на том, что если сорок с лишним лет назад ему совсем не хотелось видеть Вовочку, то сейчас, напротив, испытывал он нетерпеливое любопытство.