– Асольв! – спохватившись, крикнула она брату, уже шагнувшему за порог девичьей. Асольв вернулся. – Найди большую шкуру или плотное одеяло и пошли кого-нибудь на отмель. Нужно будет завесить вход в землянку. Ну, хотя бы старый парус. Больные «гнилой смертью» не выносят света.
Асольв ушел, вслед за ним и сама Ингвильда отправилась на берег. Землянка была почти готова, рабы покрывали ее шатром, взятым с «Тюленя», другие тащили из близкого леса охапки мха и веток для лежанок. Корабль выволокли на берег, перенесли на песок тех фьяллей, кто уже не мог держаться на ногах. Из пятидесяти четырех хирдманов Модольва таких набралось не меньше тридцати.
И хуже всех было Хродмару. Он даже не заметил перемещения с корабля в землянку, лишь глухо стонал при каждом шаге рабов, которые его несли, – любое движение причиняло ему боль.
Модольв Золотая Пряжка беспокойно расхаживал по песку взад-вперед. Увидев Ингвильду, он удивленно вскинул седые брови.
– Ты снова здесь, липа льна! – воскликнул он. – Не думал я еще раз увидеть тебя! Как же хёвдинг позволил тебе прийти? Разве у него очень много дочерей?
– Я принесла травы твоим людям, – сказала Ингвильда, показав на короб в руках раба у себя за спиной. – Ты что-нибудь понимаешь в лечении?
– Я кое-что понимаю в ранах, разумеется, в простуде, могу вправить вывих, но с «гнилой смертью» я никогда раньше не встречался, слава асам!*
– А я встречалась с «гнилой смертью» и кое-что умею, хотя и не очень много. Так кто из нас двоих здесь больше на месте?
– Ради моего племянника я соглашусь на что угодно, – с мрачной решимостью заявил Модольв. – Даже оденусь в женское платье, как Тор в стране великанов, и стану распевать заклятья!
Ингвильда представила пузатого бородача Модольва в женском платье; ей стало смешно, но из уважения к его беде она сдержала улыбку и спросила:
– У тебя здесь племянник?
– Ну да. Ты видела его. Это у него ты нашла на руках сыпь.
– Ведь это не первая сыпь? За несколько дней до того она тоже появлялась?
– Да, но потом исчезла. Мы и внимания не обратили сначала…
– Вы думали, что все прошло и что вообще все это пустяки. При «гнилой смерти» так и бывает. И сыпь была не у него одного?
– Нет. У многих. И сейчас у многих есть.
– Значит, приготовься к испытанию, Модольв ярл. Скоро из твоей дружины мало кто останется на ногах.
Модольв мрачно посмотрел на Ингвильду – мало кого порадует подобное предсказанье.
И она оказалась права. Через три дня из пятидесяти четырех хирдманов на ногах осталось не больше пятнадцати. Маленькие пятнышки на лице Хродмара за два дня увеличились, потемнели и превратились в пузыри размером с горошину, налитые мутно-серой жидкостью. Каждый пузырь был обведен красным ободком и имел маленькую впадинку в середине. Сначала они появились на лице и на руках, но быстро расползлись по телу. К этому времени такие же пузыри высыпали на коже у других фьяллей. Было больно говорить, трудно дышать; они почти ничего не ели, так как и глотать было очень больно. Ингвильда велела варить жидкую кашу из толченого ячменя, делать жидкий творог, которым товарищи кормили больных с ложки. Для смягчения боли Ингвильда сама вливала им в рот тщательно отмеренные капли отвара багульника, заставляла полоскать горло отваром дубовой коры. Это немного помогало, но все же «гнилая смерть» причиняла немало страданий. По изуродованным лицам мужчин ползли слезы, и они с трудом отворачивались от входа в землянку, не вынося даже слабого света.