– Да ты что, глупая? – прикрикнула бабка Гладина, сердясь, что тоже испугалась. – Мудрая женщина тебе помочь хочет, порчи поискать. Куда ты своего черноглазого девала?
– Не знаю я ничего! – буркнула Смеяна, неприязненно глядя на Звенилу.
Она сама не знала, почему эта женщина с подвесками-лапками вызвала у нее такое острое враждебное чувство, но ей вдруг захотелось царапаться. Испугавшись, как бы родичи сейчас не увидели в ней рысь, как тогда увидела Синичка, Смеяна бросила пест на лавку и выбежала из избы.
Варовит и три женщины переглянулись, озабоченно качая головами.
– Ох, испортили девку! – жалостливо забормотала Овсянка. – Вот и с моим точно так же было: сидит один, на свет не глядит, говорить не хочет!
– Никогда с ней такого не было! – подхватила бабка Гладина. – Как подменили девку! Говорила я тебе, дед: продать бы тебе того черного и на огнище не водить! Чтоб ему пропасть, собаке! Ох, Макошь-Матушка! Брегана Охранительница!
– Не тревожьтесь, добрые люди! – заговорила Звенила. – Я помогу вам! Я попрошу Вечернюю Зарю и Священный Истир помочь вам. Злой человек к вам не вернется. Но я должна знать, где он.
Варовит и Гладина переглянулись и ничего не ответили.
* * *
Уходящее солнце бросало багровые отблески на широкий Истир, и священная река снова стала пламенной дорогой, ведущей в Надвечный Мир. На высоком берегу издалека виднелась фигура женщины в белой рубахе, с поднятыми вслед за солнцем лебедиными крыльями. Она казалась берегиней, провожающей с неба отца своего Дажьбога.
– Мать наша, Заря Вечерняя! – протяжно взывала Звенила, и серебряные подвески на браслетах звенели в лад ее словам. – Возьми золотые ключи, замкни род человеческий от черного навья, от лихой болезни, от порчи, от сглаза, от лютого зверя! Обставь вокруг нас тын железный, столбы булатны, и чтобы тына того оком не окинуть, глазом не увидеть, коню не перескочить, птице не перелететь! Возьми у Сварога-Отца Огня Небесного, пусти вкруг тына того огненну реку! Отгони навье черное, отгони недруга всякого, каждого восвояси: водяного в воду, лешего в лес под бревно скрипучее, под коренье сырое, а ветряного под куст и под гору крутую! Заключи их там на весь век тремя ключами железными, тремя замками булатными! И заговор мой не на час, не на день, не на месяц, не на год, а на весь век, пока свет живет!
У ног чародейки стояла широкая глиняная чаша, полная воды. Отблески зари окрасили ее в багряный цвет, словно пролили в нее часть небесного пламени. Женщины Ольховиков и Перепелов, тесной стайкой жавшиеся на опушке, благоговейно складывали руки.