Углы шкафов.
Сувенирная коробка шахмат на чистой, без единой пылинки, полке.
Африканские маски, китайские драконы, еще какая-то этнографическая бутафория.
Пробираюсь в следующую комнату. Прикрываю за собой дверь. Комната сравнительно маленькая; при свете своего огонька вижу письменный стол с компьютером и большой дубовый шкаф.
На столе порядок, какого у меня никогда не бывает. Монитор стоит на специальной полочке, чуть наклонившись вперед, как перед прыжком в воду. На столешнице – оргстекло по моде семидесятых, под стеклом – большая фотка, папа-мама-я, счастливая семья…
Всматриваюсь в лица. Мальчишка симпатичный. Крепкий такой, лобастый, в зимней шапке и курточке. Родители держат в руках каждый по паре лыж… Какой же это год?
Зорким глазом выхватываю среди нескольких корешков на полке («Книга о вкусной и здоровой…», «Нормирование нагрузок…», «Рабочий календарь…») стандартный фотоальбом на двести карточек.
Оглядываюсь, как воровка. Я пришла сюда без спросу. Меня не звали…
Вытягиваю альбом. Раскрываю; подсознательно жду компромата. Знойные красавицы, яхты-теплоходы, негритянки в баре, или, на худой конец, бесконечные боксерские будни, рефери с поднятыми руками, чемпионский пояс в двенадцати ракурсах…
Внутри нет ни одной цветной фотографии. Все старые, черно-белые, аккуратно приведенные в соответствие со стандартным форматом: некоторые ножницами, а некоторые при помощи бумаги и клея. Альбом имени милосердного Прокруста…
Разглядываю его детские фотографии.
С Дед-Морозом. С родителями. В песке на берегу реки. В лодке. С игрушками в детском саду. С букетом на школьной линейке (он стоит впереди строя, почти на голову выше одноклассников, а лицо – испуганное, растерянное, и, кажется, ему больно. Наверное, он так сжал в кулаке свои розы, что шип воткнулся в палец… Или новые туфли жмут… Впрочем, это все мои фантазии).
Сажусь за стол. Переворачиваю страницу. Увлекаюсь; замечаю неладное, только когда язычок свечи колеблется. Поднимаю голову: рядом с моим лицом в темном экране монитора отражается его лицо. Того, что так растерялся когда-то, впервые отправляясь в школу.
– Не злись, – говорю быстро.
И, прежде чему он успевает меня упрекнуть, поднимаюсь на цыпочки и обнимаю его за шею.
Тепло.
* * *
– Ты здесь?
– А где же?
Лежим в полной темноте. Сквозь плотные шторы не пробивается ни лучика. Фонарь под окном не горит.
– Мне иногда кажется, что ты уплываешь, – говорит он. – Удираешь. Я протяну руку – а тебя нет.
– «Лап-лап – i нема. Пiдманула-пiдвела»?
– Ленка, – говорит, помолчав. – Ты точно не ведьма?