– У меня что, такой удрученный вид? – Дима через силу улыбнулся.
Оксана отвела глаза:
– Нет… Просто я знаю. Мне приходилось переезжать… Правда, всего лишь на другую улицу, но все равно страшно.
– Страшно?
(Мау! – орал кот. – Маау!)
– Ну, неприятно…
– Как у вас дела, Оксана? Как на работе?
– Ничего. Летом легче… может, в августе дадут пойти в отпуск.
– Поедете на море?
(Мау! Мау-ау-аау!)
– Нет, что вы… На огород…
– Я теперь, наверное, никогда не попаду в Крым, – сказал Дима.
– Зато попадете куда-нибудь получше, – улыбнулась Оксана. – Там океан…
– Да… Да заткнется он наконец?!
Дима перегнулся через перила; у плотно закрытой двери в подъезд вертелся серый, худой и грязный, в репьях, кот.
– Он хочет в дом, – сказала Оксана. – Кажется, дешевле будет его пустить…
Дима присмотрелся к коту; да, конечно, он сильно исхудал и вымазался, белое пятно на груди стало серым – но не узнать его, это пятно, было трудно.
– Дядя Боря! – позвал Дима.
Сосед был уже изрядно выпивши; не сразу понял, чего от него хотят, а перегнувшись через перила, едва не вывалился с балкона:
– Мур… зик! Мурзик!
Кот услышал. Поднял морду и посмотрел на балкон.
– Мурзик, – дядя Боря, кажется, слегка протрезвел. – Елки-палки… Это…
Шлепая по лестнице разношенными тапками, сосед сбежал вниз – и тут же бегом вернулся, причем облезлый кот несся, опережая его на полкорпуса. Уверенно подбежал к двери Бориной квартиры, встал на задние лапы и принялся когтями драть дерматин.
– Мурзик! – повторял Боря. – Мурзик, это ж надо! Откуда?!
Кот не обратил на него никакого внимания.
Боря распахнул дверь:
– Мурзик… Ну елки-палки… Димка! Я… Мурзька… дрянь такая серая… прибежал… Рая уже три месяца как за ним убивается… Три месяца! Из Ирпеня! Димка, колбасы тащи, у меня ж нет ничего, колбасы ему, докторской…
Кот шел по квартире, неторопливо и методично, как наступающая армия. Последовательно и подробно выявлял произошедшие за время его отсутствия изменения: обнюхал углы, урча, потерся о край тахты, о ножки стола, полез под тумбочку, под шкаф, собрал на себя чуть не всю пыль и паутину, потом принялся рыть лапами линолеум в коридоре – Боря спешно вытащил откуда-то огромную кювету для проявки фотографий, древнюю, бурую от реактивов. Торопливо изорвал подвернувшуюся под руки газету; кот торжественно сел в приготовленную таким образом кювету и справил нужду – под одобрительные охи-ахи гостей, набежавших из соседней квартиры.
– Это Рая, Борина жена, как уехала жить в Ирпень, так кота взяла с собой, – объясняла Диминым коллегам соседка с третьего этажа. – А кот вернулся…