Я потянулась к посоху, но Максимилиан наступил на него сапогом:
– Вот видишь, как опасно играть в «честные ответы» с незнакомцами. Не бойся, я оставлю тебя в живых. Тут так интересно кругом, так много удивительного, ты познакомишься с Принцем-деспотом и его надсмотрщиками, со странствующими палачами, с гмуррами… Когда ты в следующий раз откроешь глаза, я буду уже…
Максимилиан не договорил. Все еще улыбаясь, он вдруг свалился на меня, легкий, как нетопырь, и безвольный, как огородное пугало.
За спиной у него стоял Уйма с окровавленным лицом. Я впервые услышала, как людоед дышит.
* * *
– Ты все ему выболтала?
– Мы играли в «честные ответы», – я отвернулась. После того как мы сражались вместе, спасали друг другу жизнь и чуть не погибли, Уйма мог бы вести себя потактичнее.
На широченной ладони людоеда лежал восковой оттиск – отпечаток пальца Гарольда.
– Отдай, – я протянула руку.
Уйма посмотрел с сомнением.
– Это было дадено мне, – я сдвинула брови. – Гарольд дал мне. Я королевский маг, ясно?
– Потеряешь, – с сожалением сказал Уйма. – Или отымут. Или расплавится. На.
Я поймала восковой отпечаток и снова положила в карман. Настроение было ужасное, болела шишка на лбу, ныло ушибленное колено. Впереди была дорога вдоль виселиц и встреча с принцем-деспотом, чьим именем окрестные матери пугают непослушных детей.
– Деньги, – с удовлетворением сказал Уйма. Стоя на коленях перед бесчувственным Максимилианом, он перебирал мешочки, привешенные к мальчишкиному черному поясу.
– Оставь, – сказала я брезгливо. Уйма и ухом не повел – выворачивал мешочки один за другим.
Максимилиан лежал, поверженный и жалкий, под носом у него запеклась струйка крови. Белое лицо казалось бумажным, белые кисти, выглядывающие из черных рукавов, – фарфоровыми. Даже длинные, хищные ногти не казались теперь зловещими – просто мальчишка с нестрижеными ногтями. Тощий, хрупкий пацан. А здоровенный дядька огрел его кулаком по затылку…
– Фу ты, – Уйма высыпал из очередного мешочка пригоршню мелких костей. – Гадость какая.
– Что это?
– Нетопырьи кости, для колдовства. Слушай, Лена, а дружок твой, часом, не некромант?
– А что?
У людоеда зашевелились волосы в ноздрях.
– Некромант?
– Откуда я знаю, – соврала я неизвестно зачем.
Уйма покачал головой:
– Хорошие у тебя друзья…
– Уйма, ты понимаешь, что говоришь?! Какой он мне друг? Он меня чуть…
Я осеклась. Уйма раскрыл следующий мешочек, тот был полон серых, желтых и зеленых горошин.
– Семена правды!
– Чего?
Захлебываясь, я рассказала Уйме все, что знала. Чем дальше я говорила, тем светлее становилось лицо людоеда.