– Я бы ни за что не хотела после того, что случилось, родить ребенка, да еще так скоро.
– Вообще-то у нее нет выбора. Они снова рассмеялись.
– Может, это их спасет.
– Возможно.
Они исчезли, а потом появились снова. В это время мама начала изредка кричать. В родильном отделении сестры говорили ей, что она умница, делает все как надо, а потом за дверью перемывали ей косточки.
– Как ты думаешь, они имели отношение к тому, что случилось? По телевизору только и слышишь истории о родителях-садистах.
– Они не похожи на таких. Очень приличные люди.
– По виду нельзя судить.
Комната была очень маленькая, поэтому я все же решилась прервать их беседу. Опустив книгу, я откашлялась.
– Извините, но мне неприятно все это слушать. Прошу вас, не говорите такого. Я Ронни Свои, и это мои сестры погибли. А там мои мама и папа. Мама может услышать вас, и это разобьет ей сердце. Неужели о моей маме можно подумать, что она способна обидеть маленьких детей? И почему вы говорите обо мне такие страшные вещи? Вы даже не знаете меня, понятия не имеете, хорошая я девочка или плохая. Моей мамы не было дома, когда все произошло.
Они замолчали. Одна медсестра – та, что подобрее, разразилась слезами. Она отошла, но потом вернулась, сказав:
– Мне очень стыдно. Очень стыдно за то, что мы тут наговорили.
Другая повторила ее слова:
– Нам очень стыдно. Мы просто дали волю языкам. Я ответила им:
– Я не держу на вас зла, но прошу вас, не надо больше так говорить, нам и без того тяжело.
«Вторая медсестра тоже начала плакать. – Малышка, может, принести тебе чаю? Я ответила грубо:
– Просто воды. Или какой-нибудь газировки. Мы не пьем чай. Не потому, что мормоны хотят быть выше других. Просто у нас свои правила. Католики ведь раньше ели рыбу по пятницам. А евреи не едят свинину.
Вторая медсестра быстро принесла мне сладкой газировки, а та, что заплакала первой, вернулась из ванной комнаты, и ее глаза были красными от слез. Она присела рядом:
– Может, я могу хоть как-то загладить свою вину перед тобой? У меня дочь почти твоего возраста. Ей всего семь. О, мне так жаль, – говорила она.
Она вдруг обняла меня и крепко прижала к себе. От нее пахло лимонами и химчистотой.
– Бедная маленькая девочка, – повторяла она.
Затем доктор побежал в мамину палату. Я слышала, как мама стонет от напряжения.
– Не волнуйся, ребенок вот-вот должен родиться.
Я не знала, почему мне это пришло в голову, но я спросила:
– Он умрет?
– Нет, конечно, – воскликнула медсестра-католичка. – Дети могут пережить и не такое. Честно! О, я слышу, как он кричит! Хорошо кричит! Слава Богу!