– Нет.
– Связи с женщинами?
– Нет…
Неслышно отворилась боковая дверь кабинета № 44, вошел пожилой полковник и, послушав нас, спросил:
– А какими языками владеете?
Я назвал французский, немецкий, английский, польский.
– И два родных языка – русский и сербский.
– С последнего и следовало начинать.
– Начинать, – ответил я, – следовало бы все-таки с русского, а уж потом можно упомянуть сербский, освоенный мною еще с пеленок в разговорах с матерью.
Полковник представился по фамилии – Сватов. И после этого присел подле, коснувшись меня своими коленями. Он сказал:
– С такой внешностью надо бы играть в театре Бонапарта, который в молодости был чем-то похож на вас.
Это меня даже рассмешило:
– Скорее уж не Бонапарт на меня, а я похож на Бонапарта.
– Допустим, – согласился Сватов, переглянувшись с моим прежним собеседником. Уже вечерело, и за окнами кабинета виделись золотые огни царственного Петербурга. – А сейчас, – сказал Сватов, – вы должны откровенно поведать нам о своих отношениях с Драгутином Дмитриевичем.
– Аписом?– переспросил я, удивленный.
– Да. Только просим вас не утаивать свое участие в событиях третьего года, когда конак остался без Обреновичей.
Я откровенно рассказал обо всем:
– Можете верить, что в заговоре офицеров Дунайской дивизии я оказался случайной фигурой и мною двигало не столько желание перемен на королевском престоле в конаке Белграда, сколько желание найти следы матери в том же Белграде.
– У вашей матери были причины покинуть отца?
– Я не желаю вникать в интимные отношения между родителями. В подобных вопросах лучше не знать истины. Но мое мнение таково, что если женщина покинула мужа, то, надо полагать, виноват более жены муж…
Говоря так, я разволновался. Сватов сказал:
– Вы не потеряли надежды отыскать ее следы?
– Пока еще нет.
Сватов размял в пепельнице окурок папиросы.
– Мы… тоже! – вдруг сказал он. – Догадываясь, что эта тема обязательно возникнет в нашей беседе, мы заранее опросили русских консулов за границей, покопались в своих архивах, но все наши поиски пока остались безрезультатны. Если вам будет угодно, мы эти поиски еще продолжим.
– Премного буду обязан.
– Благодарить рановато, – хмуро отозвался Сватов. – Давайте сразу перейдем к делу. Вопрос с вакансией при Генеральном штабе, наверное, вскоре решится, а сейчас… Сейчас где бы вы хотели служить – в старой или в молодой гвардии?
Предложение было лестным. Я ответил, что старая гвардия, такие ее полки, как Семеновский, Преображенский, Измайловский и прочие, имеют дорогостоящие амбиции:
– Надо иметь собственный выезд или нанимать только «лихача» на резиновых шинах. В театре обязательно занимать кресла между пятым и десятым рядами, а другие места в партере для старогвардейца считаются уже «неприличными». Такая служба для меня просто не по карману! Так что лучше уж в молодой гвардии, где нет таких традиционных условностей.