Он встал и вышел из сада, снова направляясь к берегу реки, где выбрал тропу, тянувшуюся вдоль всех царских владений. Прошел свои ворота, поравнялся с садом своей матери. Но не зашел, а продолжал идти мимо ее причала и ворот. Натолкнулся на группу стражников. Они спросили, кто он, и тут же пропустили. Сам того не желая, он ускорил шаг, потом перешел на бег. Слева замерцали, весело подмигивая ему, огни ее сада, он свернул на широкую аллею и побежал под высокими деревьями. В пиршественный зал он заходить не стал, а сразу срезал угол и побежал налево, к ее частному входу. Телохранитель его величества преградил ему путь.
– Приветствую вас, царевич короны. Прекрасная ночь сегодня. Хотите получить аудиенцию у фараона?
Тутмос кивнул, глядя через плечо стражнику, туда, где серебрился в свете факелов тихий коридор.
– Единый у себя?
– У себя. Можете войти.
Он шагнул в сторону, и Тутмос вошел внутрь, медленно, осторожно ступая по пустым коридорам, но внутри у него все горело, и он улыбался. У громадных двойных дверей, рядом с грубо вытесанной статуей Хатшепсут, он остановился снова. Перед ним встали двое ее телохранителей.
Ее глашатай поднялся со своего места и поклонился ему.
– Приветствую вас, наследник.
– Приветствую тебя, Дуваенене. Великий Гор уже почивает?
– Думаю, что нет, но собирается.
– Я хочу ее видеть. Доложи обо мне.
Дуваенене скользнул в комнату, прикрыв за собой двери, но не до конца. Приветливый луч желтого света лег Тутмосу на ногу. Он услышал приглушенные голоса и ее легкий смех, потом Дуваенене вышел и кивнул страже. Те подняли копья и встали смирно.
– Входите, – сказал глашатай, и Тутмос, пройдя мимо него, оказался в комнате.
Он бывал здесь раньше, но нечасто. Теперь царевич был возбужден, и ему показалось, будто он окунулся в ее духи; мирра словно струилась из ее тела, ложа, занавесей и даже серебряных стен. Далеко в конце комнаты тьма боролась со светом ее ламп, и он заметил черные верхушки деревьев за балконом. Не отходя от дверей, он поглядел на нее. Она стояла у ложа, одетая в ночную сорочку, гладкий белый лен спускался прозрачными складками от плеч до самого пола. Ее голова была непокрыта, и когда она повернулась ему навстречу, ее короткие иссиня-черные волосы, чуть завивающиеся над шеей, сверкнули. Он глянул на столик у ложа, где лежали ее браслеты и шлем, но его взгляд скользнул дальше, к шкатулке из золота и бирюзы, где на мягкой подушке покоились символы царской власти – гриф Нехбета и кобра Буто. Они переливались и дразнили его со своего голубого ложа. Он отвел глаза и поклонился.