«Через несколько дней»!.. Когда через несколько часов мы останемся без снарядов, потеряв наше единственное преимущество над китайскими полчищами!
Из шестидесяти поездов, прибытие которых ожидалось в течение двух последних дней, не пришло и десятка по всей линии боя. А между тем снаряды истощились везде. Всего хуже приходилось туркам; уже со вчерашнего дня они действовали почти исключительно ружейным огнем; дошло и до холодного оружия; их кавалерия не раз бросалась в атаку на китайский авангард, пехота ходила в штыки — солдаты дрались с бешеным мужеством, напоминавшим времена янычаров; но ясно было, что долго им не устоять.
Впрочем, и наше положение к вечеру стало не лучше. С утра отдан был приказ по возможности щадить артиллерийские снаряды, ружейный огонь присоединился к орудийному, наши драгуны несколько раз опрокидывали отряды неприятеля, подходившие чересчур близко к нашему фронту. Но к вечеру орудия стихли одно за другим; мало того — ружейные патроны оказались на исходе…
Был отдан приказ об отступлении. Оно началось под прикрытием ночной темноты. Бой затих, наш корпус медленно двигался обратно, к Оренбургу.
Я с г. Дюбуа ехали рядом приблизительно в центре отступавших войск, обмениваясь мыслями по поводу этого печального оборота дел.
Вдруг позади нас, в арьергарде, раздались выстрелы, сначала одиночные, потом залпы; тысячи полторы-две ружей стреляли без перерыва…
Мы тщетно старались выяснить в чем дело, и поспешили к группе офицеров, среди которой находился генерал Ламуру.
Внезапно «Монблан» спустился откуда-то с облаков; когда он был в десяти метрах от земли, из гондолы выскочил офицер, снабженный немецким парашютом, которыми наши аэрокары обзавелись после Лондонского сражения.
— Что такое, Мальструа? — спросил генерал.
— Наши соседи, турки, обойдены сорокатысячным отрядом неприятеля, который атакует их с тыла… Когда мы возвращались из рекогносцировки, то заметили еще отряд китайцев, не менее пятидесяти тысяч, который направлялся на наш фланг. Это он атакует нас теперь…
— Хорошо… Передайте адмиралу Бонвену, чтобы он собрал аэрокары и летчиков, и постарался поддержать нас.
Офицер поднялся в гондолу по лесенке и аэрокар исчез в темноте.
Пальба в нашем авангарде усиливалась. Очевидно весь корпус вступил в бой.
Странная мысль мелькнула у меня в голове:
— Как же это я вижу и слышу перестрелку, когда у нас бездымные и беззвучные ружья? Во сне я, что ли… Но г. Дюбуа вернул меня к действительности.
— Если их пятьдесят тысяч, то это составит двое против одного. Все бы ничего, но вот что страшно: хватит ли патронов?