— Милый мой, — флегматически ответил капитан — убей меня Бог, если я знаю! После этой пертурбации с компасами и катавасии со стихиями трудно что-нибудь разобрать.
На судне снова послышались звуки тревоги, шум, движение, затем последовал приказ эскадре остановиться.
Что случилось? Об этом адмирал спрашивал нас снизу. И действительно, с нашей вышки мы были свидетелями самого невероятного, самого фантастического зрелища, какое мне когда-либо случалось видеть…
Море горело! К северу и к югу от эскадры на нем вспыхивали один за другим исполинские языки пламени, сначала голубоватые, потом желтоватые, потом красноватые. Они сливались с той и другой стороны пролива в сплошные стены огня — и две эти огненные полосы бежали навстречу друг другу с поразительной быстротой. Спустя несколько мгновений перед нами чернел только узкий проход между двумя огненными завесами.
Тут-то обнаружились пагубные последствия безрассудного рвения японцев.
Курума увлекся преследованием американцев, бегство которых, как правильно догадался Брайен, было притворным. Теперь они возвращались: мы заметили вдали пучки света из прожекторов и слышали гром их орудий. Японцы очутились между двух огней. Перед ними была эскадра янки, превышавшая их численностью; за ними — пылающее море.
А английская эскадра, которая доставила бы им перевес над неприятелем, осталась за этой огненной стеной.
Посланные на разведку подводные суда, вернувшись, сообщили следующее:
На дне моря, между Кейп-Вестом и кубинским берегом, на глубине двадцати пяти метров была заложена огромная труба. В ней имелись клапаны на известных расстояниях друг от друга, которые были открыты все разом, когда Электрический Отдел нашел это нужным. Из них вырывались столбы нефти, нагнетаемые под огромным давлением; поднимаясь над морем высокими фонтанами, они разливались на его поверхности, образуя сплошной пояс. Подожженный с обоих концов, он быстро воспламенился, и обе полосы, расширяясь и удлиняясь, благодаря непрерывно прибывавшему горючему материалу, вскоре слились в широкую стену огня. Когда вернулись суда, посланные на разведку, проход уже исчез, проникнуть за стену было невозможно; пришлось даже податься назад, избегая пламени.
Зрелище было грандиозное. Представьте себе огненную стену вышиной в двадцать метров и более, увенчанную разноцветными языками пламени и клубами черного дыма. Багровый отблеск ее ложился на лица и суда, придавая им какой-то демонический отпечаток.
Том Дэвис взглянул на меня с улыбкой, которая привела меня в смущение. Мне казалось, что в ней выражается какая-то тайная радость по поводу случившегося. Я не выдержал и сказал ему об этом.