Когда мы вытолкнули его из траншеи и на него снова хотела наброситься Джулька, лежавшая на своей плащ-палатке и не сводившая с него грозного, свирепого взгляда, он обомлел, весь съежился, задрожал, что-то промямлил, но мы его успокоили: в обиду, мол, не дадим – пусть ползет спокойно. А Джульке кивнули, что ей нечего больше волноваться, ее пленник – в надежных руках, она может мирно отдыхать, приходить в себя, так как свое дело исполнила блестяще, сработала чисто, аккуратно, дай бог и дальше не хуже, и большое-пребольшое ей спасибо за труды. Под воем мин и осколков мы ползли, укрываясь то и дело в воронках, которые зияли на нашем пути, во впадинах, канавках, опасаясь, возможно, не так за свою жизнь, Как за жизнь этого верзилы в изодранном и окровавленном мундире.
Он все время махал руками, мимикой просил остановиться, где-то спрятаться от огня. Стреляют хотя и свои, – считал он, – но пуля дура, она не разбирается и может его убить. А у него дома, мол, жена и теща, и они даже еще не видели его креста, который он только недавно заслужил. К тому же ему обещало начальство, что, если хорошо проведет эту операцию по захвату «языка», получит второй крест и будет произведен в офицеры. Так на тебе! Беда обрушилась на его голову, попался, как кур в ощип и потерял весь свой бравый вид!
Он, смертельно напуганный, заплакал, что-то мычал сквозь кляп, был до предела жалок.
Фельдфебель полз, лихорадочно дрожа от страха, сокрушался, посматривая на небо, где сверкали нити трассирующих пуль, вспыхивали ракеты, то и дело оглядывался в ту сторону, где виднелась наша траншея.
Он уже не так сильно боялся осколков, как Джульки. Ему все время мерещилось, что она вырвется из траншеи и помчится сюда, снова бросится на него и доконает, как она уже это сделала с другим его коллегой, который шел выполнять боевую операцию по захвату «языка».
Да, были причины для страха!
Раны мучили фельдфебеля, и он с каждой минутой все больше кряхтел, стонал.
А Джулька там, в траншее, все еще лежала на видавшей виды плащ-палатке, облизывая свои раны, и уже не сопротивлялась, когда заботливый санитар и Профессор-очкарик так ласково ухаживали за ней.
Осколок вонзился ей в ногу в тот самый момент, когда она уже была близко от нашей траншеи. А этот проклятый фельдфебель оказался таким тяжелым и грузным, что собака совсем выбилась из сил, пока дотащила его.
Правда, некоторая заминка все же произошла, когда молодой санитар достал из сумки бинт и хотел перевязать Джульке лапу. Ей это явно не понравилось. Она с недоверием взглянула на парня и сердито зарычала, да так, что тот отскочил от нее. Профессор и Шика попытались это сделать сами, тогда она смирилась, протянула им больную лапу и терпеливо наблюдала, помахивая хвостом.