Наша Джулька уже чувствовала себя у нас как дома или, как Шика Маргулис любил выражаться, как бог в Одессе.
Она уже отлично изучила повадки й наклонности каждого из нас, наши слабости и привычки. Правда, старалась не особенно бросаться в глава, когда появлялись здесь старшие начальники. В таких случаях, забившись в какой-нибудь угол, сворачивалась в клубок, притаившись. Кроме того, отлично помнила, что ей нельзя путаться под ногами в минуты большого напряжения.
При сильном обстреле она вытягивалась на плащ-палатке, прижавшись к стенке траншеи, короче говоря, вела себя исключительно спокойно и тихо. Рану, полученную той тяжелой ночью, все время облизывала длинным языком, и она быстро затягивалась. Не привыкшая к бинтам, она сорвала с ноги почерневшую от пыли и крови марлю и уже больше никому не давала перебинтовывать себя. Короче говоря, тысячу раз был прав наш всезнайка. Профессор Саша Филькин, когда сказал, что это не собака, а умница. Она и впрямь походила на того злополучного студента,, сдававшего экзамен, который все понимает, только ответить не может.
Да, наша Джулька каждого из нас понимала с полуслова. Она обладала удивительным инстинктом предчувствовать приближение опасности, угрозы, какой-нибудь неожиданной перемены. Знала, когда можно понежиться, побаловаться, а когда необходимо замереть.
Время тянулось медленно. Плыл жаркий месяц июль, незабываемый жестокий месяц на священной, древней курской земле, вернее сказать, на знаменитой Курской дуге. '
И снова над нами раскинулось необозримым шатром звездное небо. Вокруг – необычное безмолвие. Казалось, эта ночь не предвещала тревоги, но все же в воздухе чувствовалось что-то неладное, пахло порохом, угадывалось приближение грозы.
В эту ночь никто из нашего маленького гарнизона не сомкнул глаз.
По ту сторону балки мы уловили какую-то возню, доносилось приглушенное движение. Напряженно вслушиваясь, старались уловить малейший звук. Не иначе, как немец готовится к наступлению. И, судя по всему, на участке фронта нашей дивизии. Сюда, на нашу небольшую крепость, тоже направлено острие его меча.
За лесом заскрежетали танки, зарычали приглушенно моторы, огни мелькали за стволами деревьев то здесь то там.
Самохин, всматриваясь тревожно в ту сторону, откуда доносился скрежет металла, быстро шагал по траншее, проверяя, все ли готово к бою, на ходу расспрашивая ребят, что кто услышал, что заметил там, у врага. Он был необычно взволнован, просил наблюдателей обо всем ему немедленно докладывать.
Всех охватила тревога в предчувствии надвигающейся грозовой битвы. И эта тревога тут же передалась нашей неспокойной Джульке. Она нервно ворочалась возле бруствера, длинные уши ее то и дело шевелились.