– Да, это дело! – отозвался Самохин. – Тебя, Филькин, и старшину надо срочно эвакуировать в тыл. Вам трудно, что и говорить!
– А с кем ты останешься? – сердито возразил старшина. – Пока не прибудет подкрепление, я никуда не уйду, а Филькин и другие пусть сами решают.
– Думаешь, не понимаю, Михась, как ты мучаешься?
– А я прошу не оплакивать меня, кое-как смогу еще подержаться… – негромко произнес Михась. – Прошу меня не оплакивать и не списывать преждевременно с корабля. Никуда, сказано, не уйду теперь. Что ж ты думаешь, фриц меня окончательно выбил из седла? Не уйду, пока сполна не отомщу гадам! Ты не знаешь, фашисты в Минске расстреляли мою семью. И стариков не пощадили, и малышей, и вообще полгорода уничтожили дотла, сожгли, взорвали. Забыл уже, на той неделе я читал тебе письмо из дому – партизаны случайно передали. В душе все кипит. Не умру, пока не отомщу гадам!
– Это все понятно, товарищ старшина, – вмешался Шика Маргулис, – а у меня, думаешь, сердце не разрывается от горя и боли? Моя маманя и две сестренки не успели выбраться из горящего Киева, и фашисты их и тысячи таких, как они, расстреляли в Бабьем Яре… У каждого из нас свой особый счет с палачами. Но что поделаешь, брат? Прав Самохин. Тебя и Профессора давно надо бы отправить в тыл, в медсанбат на ремонт.
– А тебя, Шика, а дядю Леонтия и самого Самохина? – скривился от боли старшина. – Вам легко? Все вы ранены. Но что поделаешь, пока подмога не подойдет, пока не будет приказа, разве мы имеем право оставлять траншею?
– Оно-то, конечно, так… – глубокомысленно вставил Леонтий, но так и не успел закончить свою мысль: раздался пронзительный рев бомбардировщиков. Они появились из-за леса, тяжело груженные, исподволь снижаясь над полем боя.
– Воздух!… – пронеслось по траншее.
Мы прижались к стенкам траншеи и, задрав головы, следили за приближением воющих машин, на всякий случай повернули к небу пулеметы и противотанковые ружья, хоть мало верили, что этим оружием сможем отогнать стервятников.
– Ну вот, чертовы фрицы! – сказал Васо. – Танками и психическими атаками не сломили, так бомбардировщиками решили доконать.
Из всей армады самолетов, появившихся над огромным полем боя, только три повернули в нашу сторону, стали снижаться, остальные полетели дальше.
Мы пристально следили за машинами, приготовившись к стрельбе, и в этот момент послышались бешеный визг и свист бомб. Мощные взрывы сотрясали землю, и высокие пыльные смерчи поднимались неподалеку от нас, словно нефтяные фонтаны.
Машины сделали круг и стали пикировать на наши позиции.