– Точно говорит ефрейтор Леонтий, – вмешался в разговор Самохин, видя, как новички внимательно вслушиваются в слова бывалых солдат, – точно! И вот эти чудовища, – кивнул он в ту сторону, где торчали разбитые немецкие танки и бронетранспортеры, – это все дело рук наших ребят. Ну и, конечно, правду говорит Шика Маргулис, наша артиллерия и Штурмовики крепко потрудились. Сунулись на нас танки в первый раз, было страшновато, чего там греха таить. Холодок по спине так и гуляет, особенно во время психической. Но все те психи теперь лежат на поле. Наши ребята, увидя, как они бегут от нас, стали с ними разговаривать другим языком. Выдыхается немец… Скоро ему капут! Он здесь получил хорошую встряску и больше, надеемся, на Россию не захочет лезть. Внукам и правнукам закажет. Да, в первый раз, ребята, страшновато. Но главное – не бояться, не пятиться. А там оно само придет…
Самохин приподнял каску, желая поправить волосы, а каска упала. Новички раскрыли рты, заметив, что молодой комвзвода совсем седой.
Мы поняли, чем вызвано удивление ребят. В самом деле, Самохину было всего лишь двадцать пять лет, но густая седина покрыла его голову. Это случилось незаметно для всех нас. Он еще недавно был с черной пышной шевелюрой, а поседел, очевидно, за эти три дня боя…
– Что вы смотрите так, ребята, – сказал Шика Маргулис, – это мелочи жизни. Побелела у нашего взводного голова оттого, что забот у него слишком много. Да и мудрым стал…
– Да не только потому… – перебил Васо Доладзе. – Известно, что, когда человек становится мудрым, у него перекрашиваются волосы в белый цвет. Ну как бы вам это получше объяснить? Вот бывали вы у нас на Кавказе, на берегу Черного моря? Видали шторм? Ну вот, когда оно бушует и бесится, пена остается на берегу… У нас тут буря куда сильнее шторма была в эти дни и ночи… И не только пена на голове лейтенанта осталась после этой бури, а и у нас, кажется, тоже.
– А вот у нашего Миши Пашко, видите, – лысина… – кивнул Маргулис на коренастого, молчаливого сержанта. – У него голова недавно полысела.
– Да ладно, Шика, зубоскалить. Тебе моя лысина не дает покоя. Мне уже тридцать стукнуло. Поживешь с мое, тогда и у тебя вырастет лысина…
– Ему лысина не страшна, – сказал Васо, – Шика собирается после войны работать в цирке на манеже клоуном. А клоуны все равно надевают рыжие парики…
Миша Пашко, прижавшись к стенке траншеи, улыбаясь, слушал шутки Васо и циркача:
– Знаете, что я вам скажу, хохмачи, – сказал он, – лучше всего быть лысым. Это очень удобно. Придешь домой, а жинка на тебя набрасывается, за чуб норовит схватить. А тут – лысина! К тому же запомните, мои хлопчики: умная голова не терпит лишнего груза. Зачем волосы? Меньше забот парикмахерам, и тебе легче.